Меня везут в деревню. В Шубино. Родители называют это ссылкой.

Мне лет восемь. Начало лета. Начало приключений. Длинные каникулы.

У мамы в сумке вареная курица, чёрный хлеб и огурцы. Меня всегда кормят перед выходом, но я всегда сразу хочу есть в поезде и у любимой крестной Гали. Я и сейчас захожу к ней и сразу хочу кушать. Даже если минуту назад казалось, что ничего не влезет.

Курица завёрнута в газету.

Верхняя полка всегда моя. Один раз я упала на стол. Но не больно. Просто для всех неожиданно получилось. Потом мне всегда чего нибудь подкладывали под край матраса.

Лежу на животе и смотрю в окно. Сердце стучит, кровь бежит. Скорее, скорее, скорее. Так мне хочется уже скорее приехать.

Там озеро, собака в будке, корова, коты, петух и куры, там баня, там бабуля, там дед, там конь, там сеновал.

Там чёрный хлеб в мешке. Привозят его на коне, фургон на телеге. Все одевают красивые кофты и платки, стоят судачат.
Читать дальше

…Мне было лет четырнадцать.
Я ехала в троллейбусе без билета, когда зашли контролеры.
Как честная и правильная девочка, я предсказуемо растерялась и почти готова была расплакаться, когда вдруг незнакомый молодой человек, который, видимо, заметил мою панику, ни слова не говоря, вложил мне в руки талон и вышел.
Двери закрылись.
Я не успела сказать «спасибо».
Я просто пробила талон и вот уже больше пятнадцати лет храню его в школьном блокноте как напоминание о том дне, когда совершенно чужой человек лучше всей классической русской литературы, вместе взятой, показал мне ценность доброты.

С тех пор я встречала много разных людей. Праведников, постящихся и бьющих поклоны, но готовых пхнуть тебя в спину, стоит только замешкаться у стола со свечами.
Грешников, пьющих с утра водку под подъездом и в этих самых подъездах писающих, но заботливо подвязывающих кривые хилые березки во дворе мягкой ветошью, чтобы те лучше росли.

Очень умных людей, попрекающих глупых, но так зло и гадко, что едва сдерживаешься, чтобы не заткнуть им рот рукой и не напомнить, что ум и яд несовместимы, иначе зачем тогда ум, если все равно опускаешься до состояния раздраженного животного.
Читать дальше

— Рай, не знаешь, кто у нас в однокомнатной на первом этаже?
Да я знаю, что бабка какая-то, я конкретно спрашиваю, что о ней известно. Противная, мрачная всегда. Буркнет «здрасте» и идет, а то и вообще молча мимо тебя чешет, как будто ты — пустое место. И вид всегда такой жуткий, словно под вагоном сюда приехала. Одета, как нищенка, голову небось овечьими ножницами стригли… А квартира-то кооперативная! Значит, денежки водятся. И льготы есть у нее, мне в домкоме говорили. И пенсия особенная, Валька-почтальонша еще удивлялась — ни у кого тут такой нет, какие-то все переводы-выплаты приходят! Ну как — мне зачем?! Во-первых, знать надо, кто рядом, во-вторых, хоть она и нелюдимая такая, но старая же, помощь-то нужна и вообще… Я вот не видела, чтоб кто ездил к ней. Значит, одна! Так, я думаю, может, походить к ней. Убрать-помыть-сготовить, то-се… Ну ты же знаешь, нас в двух комнатах шесть человек и Нинке осенью рожать! А бабке этой кому-то же надо квартиру оставить и начинку всю, не с собой же в гроб! Ну я и не говорю, что завтра, пусть живет пока, но не вечно же! Да еще с такой рожей перекошенной.
Как звать ее, не знаешь? Подойду завтра к ней, помощь предложу…
Читать дальше

— А чем ты занимаешься?
— Я практикую магию.
— Это типа влияние на других людей? Управление стихиями, некромантия?
— Не совсем. Давай приведу пример.
Он замолк, отставив кружку с кофе немного в сторону и уставился в пустоту перед собой. А спустя пару минут продолжил:
— Вот посмотри на официантку, что крутится в этом зале совершенно одна, мечется, пытаясь успеть выполнить заказы, которые поступают со скоростью пулемета. Она начинает нервничать, становится неосторожна, может уронить на кого-нибудь поднос. Но стоит буквально одному человеку мило улыбнуться, когда она не принесла вовремя еду и напитки, поблагодарить и сказать «ничего страшного». Всё. На этом её смятение может спасть, она расслабится, не будет думать, что всё пропало и она ни черта не успевает. Она успокаивается и начинает вести себя подобным образом. Мило, приветливо и сердечно встречать клиентов, одаривая их добротой и жизнерадостностью. И вот входит очередной посетитель, начальник фирмы, заказывает кофе и садится за столик. Он зол с утра, потому что его жена опять ему изменила, он проспал, а так же конец квартала, надо всё успеть. И тут она его обслуживает, укутывая его нежностью и лаской всего парой тройкой слов. Дальше он сидит и размышляет «А не так уж всё и плохо, да и кофе приятный, погода, вон, хорошая. И вид красивый из окна». Утро этого человека уже изменилось, он в приподнятом настроении выходя из кафе желает ей хорошего дня, улыбается в ответ и идёт к себе в офис, где его ждут подчиненные, зависимые от его настроения и кипы работы, с которой он уже настроен справиться легко и непринужденно.
Читать дальше

С тётей Женей мама познакомилась по интернету, года три-четыре назад. Они поругались под одним постом с кулинарным рецептом.

Мама настаивала, что лук и морковь для супа надо обжаривать сразу и вместе, а тётя Женя утверждала, что сначала на сковородку отправляется морковь, а потом, минут через пять, можно добавить лук. Это была первая мамина ссора на просторах всемирной паутины.

Уж не знаю, как они смогли примириться с разными способами обжарки, но переписка началась. И длилась довольно долго.

Тётя Женя стала практически онлайн-членом нашей семьи: она всегда была в курсе нашей жизни, давала советы. Она даже присылала маме подарки на праздники: тёплый плед, брусничное варенье, набор отвёрток (мама тогда ей пожаловалась, что даже отвёртки в доме нет). Ответные дары тоже были: шерстяные носки, пояс из собачьей шерсти, баночки с маринованными грибами.

В начале декабря тётя Женя отмечала свой шестидесятый день рождения. Мама получила приглашение и деньги на билет.

— Не поеду! Куда мне, развалине, ехать и позориться? — мама ходила по квартире из угла в угол, разрываясь между желанием съездить и остаться дома.
Читать дальше

— Коль, не видел, Соня пришла?

— Я думал, уволили ее уже. Говорили же, что очистят от этих… ну это… органы все. Ну после врачей-то.

— Да нет, про нее не слышал пока. Вообще, жалко, если попрут. Они с матерью вдвоем, а работает вообще одна Сонька. Хорошая девка. И красивая такая! Прям не скажешь, что евреечка.

— Да ладно, сразу видно, ты что! Но девка неплохая, все улыбается. А может, и притворяется. Они же хитрожопые такие. И все с вывертом, не как у людей. И не волнуйся, не пропадут. У них всегда деньги прижоплены. Ты о себе лучше беспокойся! А что ты ее ищешь-то? Соскучился?

— Да ладно тебе! Степаныч велел к нему прислать. Небось как раз увольнять и будет.

Соня вошла в кабинет прокурора района, улыбаясь и не ожидая ничего плохого, как любая ее жизнерадостная восемнадцатилетняя ровесница. К тому же она знала, что Василий Степаныч к ней точно хорошо относится, всегда конфетку на стол кладет или яблоко, а иногда даже шутя за косу дергает. Называет «лучшая коса Московской прокуратуры». И на занятия в институт всегда отпускает, хотя часто сам по вечерам задерживается. А в праздник Советской Армии, когда Соня весь вечер играла на пианино и пела, даже сам под ее аккомпанемент исполнил «Ничь яка мисячна» и поцеловал Соню в лоб. Ну, он, правда, выпивший был.
Читать дальше

Медленно уходил я от старушки, зная, что больше её не увижу…

На улице Весенней часто встречалась мне старушка и её собака. Они сидели в небольшом закутке между аптекой и книжным магазином.

Старушка, маленькая, худая, в потрепанном пальтишке, она сидела там в любую погоду. В дождь, жаркий летний день и морозный вечер. Сидела тихо, не крича и не поднимая головы, а рядом с ней, на асфальте, было расстелено небольшое ватное одеяло, с лежащими на нем вещами.

На коленях старушки всегда сидела собака, старая дворняжка, которая думала о чем-то своем и слабо жмурилась, когда хозяйка решала почесать её за ушком. Старушка никого не зазывала, лишь улыбалась и смотрела подслеповатым взглядом на прохожих, решивших остановиться возле ее нехитрых товаров.
Я часто проходил мимо нее, не задерживаясь, а в этот день будто что-то екнуло в груди.

— Здравствуй, мать, — улыбнулся я, присаживаясь на корточки и беря с одеяла потрепанную книжонку, на которой было написано одно слово. «Сказки».

— Здравствуй, сынок, — тихо ответила старушка, кутаясь в ветхое пальто.

— Хорошая книга, бери. Деткам своим почитаешь, а они внукам, те — своим внукам. Я своим всегда читала. Темными и холодными вечерами.
Читать дальше

Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь. Я боюсь их всех.

Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. Успешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях.

***

Дальний Восток. Каждая осень неземной красоты. Золотая тайга с густо-зелеными пятнами кедров и елей, черный дикий виноград, огненные кисти лимонника, упоительные запахи осеннего леса и грибы. Грибы растут полянами, как капуста на грядке, выбегаешь на полчаса за забор воинской части, возвращаешься с корзиной грибов. В Подмосковье природа женственна, а тут — воплощенная брутальность. Разница огромна и необъяснима.

На Дальнем кусается все, что летает. Самые мелкие тварешки забираются под браслет часов и кусают так, что место укуса опухает на несколько дней. «Божья коровка, полети на небко», — не дальневосточная история. В конце августа уютные, пятнистые коровки собираются стаями как комары, атакуют квартиры, садятся на людей и тоже кусают. Эту гадость нельзя ни прихлопнуть, ни стряхнуть, коровка выпустит вонючую желтую жидкость, которая не отстирывается ничем. Божьих коровок я разлюбила в восемьдесят восьмом.

Вся кусачесть впадает в спячку в конце сентября, и до второй недели октября наступает рай на земле. Безоблачная в прямом и переносном смысле жизнь. На Дальнем Востоке всегда солнце — ливни и метели эпизодами, московской многодневной хмари не бывает никогда. Постоянное солнце и три недели сентябрьско-октябрьского рая безвозвратно и накрепко привязывают к Дальнему.
Читать дальше

В жене Сергею нравилось решительно все. И то, что она худая и почти нет груди. И то, что она совсем, казалось, бескровная и бледная. И личико остренькое и скуластое. И длинноватый тонкий носик. И глаза такие зеленые и бездонные. И русые прямые волосы, всегда собранные в пучок. И то, что ее зовут необычным для деревни именем Поля. И несмотря на то, что с тех пор, как он привез ее из райцентра в свою деревенскую избу, прошло почти двадцать лет, он все еще с ума сходил в ожидании ночи с ней, когда она с утра, каким-то ведомым только ей способом, давала понять, что сегодня ночью ей хотелось бы близости.
Весь день он ходил радостный: и работал на своем тракторе радостно, и подмигивал всем подряд, и даже пытался шутить с односельчанами, что делать у него выходило плохо, неуклюже, и он это знал. Но все равно не удерживался и шутил.

С годами близость между супругами стала случаться реже, но совершенно не утратила привлекательности. Сергей млел при одной мысли, что он скоро поцелует жену в шею, а она громко выдохнет, и это будет означать, что вот, да, она любит и хочет его. Как всегда.

В деревне их браком реже восхищались, а чаще завидовали. Особенно женщины. Сергей не пил и много работал.

Хозяйка, в деревенском понимании этого слова, Поля была плохая. Ни скотины, ни огорода не держала. А только выращивала астры в палисаднике, да и все. Но Сергею было все равно. Все, что он любил, Поля готовила из продуктов, привезенных автолавкой. И готовила вкусно.
Читать дальше

Пока все соц сети бурлят ненавистью и негативом, хочется разбавить это приятными новостями и фактами. Мир не так плох, оглянитесь:

Норвежцы приняли решение не бурить нефтяные скважины на Лофотенских островах (с запасами нефти на 53 000 000 000 долларов), чтобы сохранить экосистему островов

Впервые в истории Малави спикером парламента страны избрана женщина. Эстер Чилендже аннулировала 1500 браков с несовершеннолетними девушками и отправила их снова в школу.

Шведские доноры получают смс со словами благодарности каждый раз, когда их кровь спасает людей

Благодаря закону о защите исчезающих видов (Endangered Species Act) почти исчезающая популяция морских черепах увеличилась на 980%

Таиландские супермаркеты отказались от пластиковых пакетов и начали заворачивать покупки в банановые листья

Голландия стала первой страной без бродячих собак

Южная Корея организует танцевальные вечеринки для людей после 65 лет. Для борьбы с деменцией и одиночеством

В Риме можно заплатить за билет в метро пластиковыми бутылками. Таким образом уже было собрано 350 000 бутылок

Калифорния ограничивает продажу собак, кошек и кроликов в магазинах, чтобы люди брали домашних животных из приютов

Рисовые фермеры по всему миру начинают использовать на полях уток вместо пестицидов. Утки едят насекомых и щиплют сорняки, не трогая рис

Канада приняла закон, запрещающий использовать косаток и дельфинов в индустрии развлечений

Голландия засеивает крыши сотен автобусных остановок цветами и растениями – специально для пчел

Исландия стала первой страной в мире, узаконившей одинаковый уровень зарплат для мужчин и женщин
Читать дальше

Мой брат принес домой новенький собачий ошейник, пахнущий кожей и с магазинной биркой.
— Так, — сразу все поняла мама. — Этого не будет никогда! — строго сказала она. — Собаки еще только в нашем доме не хватало!

Брат молча прошел в комнату и повесил ошейник над своей кроватью. Получилось здорово.

— Где ты взял деньги? — спросил папа.
— Накопил, — уклончиво объяснил брат. — Три месяца откладывал помаленьку…
— Понятно, — развел руками папа. — Значит, наш младший сын уже три месяца мечтает о собаке.
— Я тоже мечтаю! Я тоже мечтаю о собаке! — встрял в разговор и я. — Уже целую неделю мечтаю! Даже нет, восемь дней!

Это была неправда. О собаке я мечтал всю свою жизнь, с самого рождения. Но ведь не я же, втайне собирая деньги, которые родители дают на завтраки в школе и всякие другие пустяки, купил в конце концов великолепный новенький ошейник из желтой кожи и с заклепками. Я не мог обидеть моего брата и потому сказал всего про восемь дней!

— Мечтать не вредно, — согласилась мама.

Потом мы, как всегда, делали с братом уроки. Он свои, чепуховые, за третий класс, а я — серьезные, на сложение простых дробей. И время от времени поднимали головы от тетрадок и поглядывали на собачий ошейник, который висел над кроватью брата.
Читать дальше

Один мужчина попал в аварию, а потом — в больницу его увезли, в ближайшее село, это было далеко от города. И он позвонил бывшей жене. С которой отношения были ужасными: он судился с ней из-за ребенка, не давал деньги специально, чтобы заставить ее пойти на его условия, и вообще — он ее просто бросил. Хотел стать свободным и с разными дамами встречаться. И прекрасно он жил в своем коттедже, пока вот — не попал в аварию. И оказалось, что звонить-то и некому. Родители престарелые, они ничем не помогут, только за сердце схватятся. Друзья — а нету друзей-то. Так, приятели и собутыльники, у всех своя жизнь. Хотя все горячо ему советовали поставить на место бывшую жену и применить финансовые санкции. Но вряд ли кто-то поедет к черту на куличики. Ладно бы в городе, а так — деревня. И очень больно. И очень страшно. И деловым партнерам или девушкам вообще нелепо звонить — они скажут: «Держись! Будь сильным! Скорейшего тебе выздоровления!». Это было так ясно, как то, что ноги сломаны. И так же больно. Ну, он и позвонил. «Нина, — говорит, — я в аварию попал. Я там-то и там-то. Я просто сообщаю, а то вдруг помру. Ты извини, что побеспокоил. Алешеньке привет передай!». Ну, Нина приехала, конечно. Не очень быстро: он же у нее отобрал машину. На электричке, потом на автобусе — но приехала. Привезла там все, что надо, стала хлопотать, чтобы мужа перевезли в город. Усталая немолодая тетка с лишним весом, совсем неинтересная, с сумками, в сумке зачем-то бульон и котлеты. А этот мужчина уже был без сознания почти. И питаться не мог самостоятельно… Но он выжил. Долго восстанавливался, и восстановился — живет со своей Ниной. Потому что она — его лучший друг. Близкий человек. Ближайший родственник. Самый ближайший.
Читать дальше

«Не все люди мерзавцы!» — сказал нациcтам человек, вошедший в газовyю камеру вместе с детьми…

ЯHУШ КОРЧАК.
Пoльcкий педагог, писатель и врач. Он отказaлся cпасти свою жизнь тpижды.
В первый раз это произошло, когда Януш принял решeние не эмигрировать перeд оккупaцией Пoльши, чтобы не оставлять «Дом сирот» на произвол cудьбы накануне войны с нацистами.
Во второй раз — кoгда отказался бежать из варшавского гетто.
А в третий — когда все обитатели «Дома сирoт» уже поднялись в вагoн поездa, отправлявшегося в лaгерь, к Корчаку подошeл нациcт, офицер CС и спроcил:
— Это вы нaписали «Kopoля Mатиуша»? Я читал эту книгу в детcтве. Хоpошая книга. Вы можете быть свободны.
— А дeти?
— Дeти поедут. Hо вы можетe покинуть вагон.
— Ошибаетесь. Не могy. Не все люди — мерзавцы.
A чeрез несколькo дней, в концлагеpе Tрeблинка, Корчaк, вместе со своими дeтьми, вошел в газoвую камeру. По дороге к смерти Корчак деpжал на рукаx двух самых маленьких деток и расскaзывал cказку ничего не подозревающим малышам.

В принципе, можно больше ничего не знaть о Корчаке. И прочесть 10 заповедeй, pекомендoвaнных этим потрясaющим человекoм для воcпитaния детeй:
Читать дальше

Многие перед Новым годом ждут чуда. Всем кажется, что в ночь на 1 января все перевернется в их жизни. И все будет хорошо. Егора Петровича простит жена за измены постоянные. Серафиму Ильиничну простит дочь, за то, что она ее обидела. Евгению Васильевичу простят его долг по кредиту в банке. Да что там. Путину простят пенсионеры в стране маленькую пенсию. Гостройзаказчика простят все обманутые дольщики. Убийц простят бедные родственники, бывшим алкоголикам простят их прошлое… Все ждут чуда как раз в преддверии Нового года. Да, этот праздник и правда накрывает волной какого-то волшебства. Даже у самого жестокого и злостного человека вдруг появляется чувство, что он становится добрее, ему вдруг хочется вернуться в детство, стать ребенком и снова верить в Деда Мороза. Но надо ли всем этим людям обязательно ждать 31 декабря? Может создать свое чудо прямо сейчас? Попросить прощения, отдать долги, сказать «люблю» тому, кто этого очень ждет, сделать что-то хорошее для, пусть даже когда-то, родных людей. В этом есть еще один плюс. На Новый год они смогут загадать другие желания. А может и ничего не загадают. А просто поблагодарят кто-то свыше и людей, с которыми они все исправили и наладили. Егор Петрович обнимет свою жену, предварительно удалив все номера уже бывших любовниц. Обнимая, будет молча смотреть на ее макушку сверху и думать: «Я такой был дурак. Это единственная женщина, которую я люблю и желаю».
Читать дальше

Великий колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес, тяжело больной раком лимфатических желез, обратился к читателям с прощальным письмом:

“Если бы Господь Бог на секунду забыл о том, что я тряпичная кукла, и даровал мне немного жизни, вероятно, я не сказал бы всего, что думаю; я бы больше думал о том, что говорю.

Я бы ценил вещи не по их стоимости, а по их значимости.

Я бы спал меньше, мечтал больше, сознавая, что каждая минута с закрытыми глазами – это потеря шестидесяти секунд света.

Я бы ходил, когда другие от этого воздерживаются, я бы просыпался, когда другие спят, я бы слушал, когда другие говорят.

И как бы я наслаждался шоколадным мороженым!

Если бы Господь дал мне немного жизни, я бы одевался просто, поднимался с первым лучом солнца, обнажая не только тело, но и душу.

Боже мой, если бы у меня было еще немного времени, я заковал бы свою ненависть в лед и ждал, когда покажется солнце. Я рисовал бы при звездах, как Ван Гог, мечтал, читая стихи Бенедетти, и песнь Серра была бы моей лунной серенадой. Я омывал бы розы своими слезами, чтобы вкусить боль от их шипов и алый поцелуй их лепестков.
Читать дальше

Родители назвали её Юлей. Дворовая ребятня и одноклассники – Свиноматкой. Лишь двое или трое называли её по имени и вели себя нормально при встрече, когда Юля выходила погулять возле подъезда.
Нет, в детстве, когда на особенности внешности детям плевать, у Юли были друзья. Все вместе играли в песочнице, лепили песочные куличи и украшали их листом подорожника, играли в прятки и догонялки. Не плевать стало потом, когда детство потихоньку принялось выветриваться из их голов. Тогда-то и родилась эта кличка, которую Юля возненавидела, но ничего не могла с этим сделать.

— Глянь какие сиськи! – шепеляво орал Женька из третьего подъезда, когда Юлька украдкой возвращалась из художественной школы, пытаясь спрятаться в тени кустов. – Ударит и череп разобьет!
— Свиноматка бежит – земля дрожит, — еще громче кричала Таня, худая, как жердь, смуглая девчушка.
— Жирная! Жиросало! Жиробасина! – у Юли краснели щеки, а сердце норовило выскочить из груди, когда она бежала к подъезду под осуждающими взглядами вечно караулящих на лавочках бабушек. Забегала в спасительный прохладный сумрак подъезда, прислонялась к стене и плакала, давясь обидами и ненавистью к себе.
— Просто ты им нравишься, — улыбался папа, когда Юля, поборов робость, рассказывала ей о постоянных насмешках.
— С возрастом пройдет, — улыбалась мама, наливая здоровенную тарелку жирнючего борща из деревенской утки. А утром кошмар продолжался.
Читать дальше

— А ну прочь отсюда, псина! – в мой бок прилетел большой и грязный ботинок, больно ударив по ребрам. Тихонько взвыв, я продемонстрировал разъяренному толстяку свой белоснежный оскал и отбежал от него на приличное расстояние. Почему мир так несправедлив? Я ведь просто попросил немного еды, у пекаря её полные прилавки! Так почему же он меня прогнал, да ещё и зарядив напоследок ботинком в бок? Да и вообще, я не псина, я – пес!

В очередной раз я остался без обеда, да и на улице не переставая сыпал снег, заставляя меня дрожать от холода. В поисках чего-либо съестного я опрокинул пару мусорных баков и нашел в одном из них что-то напоминающее спагетти. Фактором, затрудняющим определение данного продукта, являлась плесень, что активно цвела всеми цветами радуги на его остатках. Но, я не брезговал.

Лежа возле большого красного здания, из которого то и дело выходили разные люди с большими цветными пакетами, я путешествовал в мире грез вместе со своим хозяином, вновь и вновь встречая его в разных уголках сознания. В моей голове никак не укладывалось, почему он уехал, так и не рассказав, когда вернется. Внезапно, мой сон прервал толстый мужчина, что запнулся об меня и, громко ругаясь, упал на грязный асфальт. Но, вместо ожидаемых извинений, я получил только лишнюю порцию ругани в мой адрес и сильный пинок, так больно отдавшийся в больном ребре.
Читать дальше

Каждый вечер, уложив двухлетнего Сережку спать, бабушка доставала из кармана юбки ключ, который всегда был при ней, и направлялась в чулан. Там, притворив входную дверь и задвинув засов, извлекала из только ей известного потайного местечка другой ключ и отпирала большой дубовый ларь, в котором хранились запасы того ценного, без чего нельзя было выжить в трудные и голодные послевоенные годы, а именно: мука, соль, спички, сухари и зерно. Впрочем, и запасами-то это назвать было трудно. Муки оставалось совсем немного: треть мешка ржаной и половина ведра пшеничной. Сухарей тоже было меньше трети мешка. Зерно же бабушка и в расчет не брала: два ведра жита на весенний посев и небольшой мешок пшеницы, хранившийся как неприкосновенный запас на самый крайний случай. Радовал лишь запас соли, еще довоенный: серая, грязноватая окаменевшая глыба, занимавшая больше половины одного из четырех отсеков высокого ларя, из которой при помощи старого топора и добывалась соль. В углу соляного богатства красовался десяток яичек, предназначенный к праздничному столу на Пасху Христову. Их бабушка втайне от внуков собирала от двух куриц, зимой живущих в доме под печкой, а сейчас свободно расхаживающих по двору и на вольных хлебах после зимней бескормицы нагуливающих формы, подобающие настоящим хохлаткам. Повздыхав горько над бесценными богатствами и прикинув, что до нового урожая богатств этих может и не хватить, бабушка бережно насыпала в отдельные баночки муки – немножко пшеничной и побольше ржаной, ставила баночки в плетеную корзинку, добавляла туда же из развешенных под потолком холщовых мешочков сушеную морковку, чернику и малину, запирала ларь, прятала ключ, запирала чулан и возвращалась в дом, где ее уже ждали старшие внуки.
Читать дальше

Знакомый уехал в отпуск, а Нормана оставил мне. Русский спаниель, 2 года, большой добряк и умница. Оставляет его уже третий раз, тот знает меня, как члена семьи, я собачница и ухаживаю за ним так, как за своими будущими внуками, но каждый раз в его жизни случается трагедия. В отличие от нас, он не заламывает руки (лапы, конечно), не устраивает истерик с визгом, не симулирует умирание, дабы обратить на себя внимание и разжалобить… Каждый раз он умирает на самом деле. Лежит у порога, смотрит в одну точку и ни на что не реагирует, как не реагирует ни на что мёртвое тело… Мы выходим гулять по хозяйскому расписанию, но делает он это без чувств, а лишь потому, что не приучен гадить дома. Он кушает хозяйский корм, но, думаю, в эти дни корм лишён для него привычного вкуса. Я балую его вкусняшками со своего стола (хотя хозяин категорически против нарушения режима «правильного» кормления), и Норман доверчиво съедает всё, но, будучи воспитанным, он с таким же чувством принял бы от меня и яд. Я ложусь рядом с ним на пол, и, заглядывая ему в глаза, разговариваю с ним. Но в итоге понимаю, что ему от этого не легче, и получается, что я делаю это ради себя, чтоб очистить совесть, мол, сделала всё от себя зависящее… А он из благодарности (а может из сострадания ко мне) не показывает вида, не уходит демонстративно в другой угол. Он просто лежит, смотрит в одну точку и думает о чём-то о своём. О чём? Мы покорили глубины мирового океана, мы полетели в космос, мы создали умнейшие машины, превосходящие нас в скорости обрабатывать информацию и выдавать единственно верный ответ, а вот о чём думает родное существо у нас под боком, мы так и не научились распознавать… Так и я лишь догадываюсь, что он скучает, скорей всего вспоминает яркие моменты своей жизни с хозяином, но это на поверхности… А думает ли он, что хозяин его бросил? или вот-вот вернётся? или погиб и не вернётся уже никогда? обижается ли он, злится или прощает заранее, лишь бы вернулся…
Читать дальше