Во времена СССР, было развито движение рационализаторов. Даже существовал план по рацпредложениям. И старший электромеханик, требовал от каждого работника его участка, по одному рацпредложению в год. В аккурат, двенадцать и набиралось за год. Премии за рацпредложение были разные, в зависимости от степени полезности и масштабов экономического эффекта. Рекорд принадлежал Сергею Белову, который получил целых 70 рублей премиальных. Но за такую премию, было необходимо самостоятельно внедрить своё рацпредложение, что Белов и сделал.
Когда я положил на стол старшего электромеханика листок со своим рацпредложением, он похвалил меня и погрузился в чтение. Потом подозвал к себе Белова, и показал моё творение ему. Белов быстро оценил изюминку, но высказал свой скепсис:
— Эту хрень, придётся внедрять всем участком, а премию дадут, от силы десятку. На три бутылки водки не хватит. Я — против.
— Серёжа, — попытался переубедить Белова старший электромеханик, — но ведь это принесёт пользу.
— А мне пофигу, пусть нормально платят, тогда буду делать.
— Тебе платят зарплату! – рассердился старший электромеханик.
— Зарплату, мне платят за то, чтобы я приходил на работу. А если хотят, чтобы я работал – пусть доплачивают! – дерзко ответил Белов.
— Да ну, тебя! Придёшь ещё за радиодеталями! – окончательно осерчал старший электромеханик.
Читать дальше

Сентябрь. Дождь. Я возвращаюсь домой. Подходя к двери, я уже чувствую что меня ждёт внутри.
— Вернулся наконец. — мама мгновенно отреагировала на мой приход свои хриплым от курения голосом. — когда же ты начнёшь возвращаться после работы в другое место? Я в твои 22 уже замужем была.
Она была пьяна. В квартире было накурено, что было трудно дышать.
— Тебе же врач запретил курить, твои лёгкие и так уже никакие.
— Ты о своей жизни думай, а меня учить не надо!
Она стала много курить, после того как отец разбился в автокатастрофе, а в последнее время к этому ещё и прибавился алкоголь. Она не всегда была такой, мне было её жаль.
Оставаться в квартире было невозможно, дышать тяжело да и выслушивать в сотый раз одни и те же разговоры я не хотел. Я спустился вниз и пошёл гулять под дождём. Страшно хотелось есть, после работы у меня крошки во рту не было. В далеке стоял меленький киоск, я пошагал к нему. Там я накупил себе несколько беляшей, сел на лавочку под козырьком и принялся наполнять желудок.
— Парень, не угостишь?
Я поднял глаза, надо мной стоял обмокший от дождя дед, немного скрюченный, заросший седой бородой и с одним глазом, одет в какую то чёрную потрёпанную куртку, вроде не бомж. Я молча протянул ему беляш, он взял, подмигнул одним глазом, и сел рядом со мной.
— Эх, и всё таки жизнь прекрасна. — сказал он, откусив кусок. -сейчас бы ещё чайку.
— Да уж, прекрасней не бывает. — меня накалил его глупый оптимизм.- Третий день идёт дождь, все улицы в грязище засраный, и в этой стране по другому не бывает. У кого то есть всё чего они пожелают, и всё даётся на блюдечке, а есть такие как я, проигравшие в рулетку жизни, и оставшиеся ни с чем, по причине банального невезения. Прекрасней просто не бывает.
Читать дальше

Сосед приехал с дачи. Он вообще профессиональный дачник. Все лето по системе «нахуй ваше море», купорос, тяпка, «сорняки заебали», «Нина где лопата», шланги, рассада, жук-долгоносик, конский навоз и «Михалыч подсоби с трактором».

Про помидоры он знает всё. Даже сами помидоры о себе не знают столько. Если вы будете пытать помидор, то он вам расскажет о себе всё. Но это всё равно будет только десятью процентами из того, что вам рассажет о них мой сосед. Он знает их молекулярную структуру. Он лично знаком с каждым помидорным атомом. Он знает весь процесс развития от завязи до плодоношения. Причем в девятнадцатом поколении. Он даже смертельно пьяный в мелкую труху с завязанными шерстяными колготками жены глазами отличит сорт «Гулливер» от «Красной гвардии», а «Медовое сердце» ни за что не перепутает с «Золотой тёщей».
Он знает сколько миллиметров должна быть толщина шкурки и процент содержания солей в подкормке пасленовых. Он король помидоров. Царь. Сеньор Помидор блядь.

Вот вы! Как вы провели лето? Что? Лучше сразу заткнитесь. Насрать вышеупомянутым конским навозом на то, что лето говно. Лето не бывает говном! Потому что хуевому дачнику лето мешает! Вы просто не умеете орошать и распылять! Вы жалкие рукожопые неженки!
Читать дальше

— Ну и кому ты оставил тарелку, скажи-ка мне на милость?!

Кухня зазвенела тишиной. За окном кружился февральский вечер.

Эдуард Викторович, бросив этот простой вопрос в семилетнего сына, принял всегдашнюю свою скучающую позу.

Сидя в одних семейниках, он опёрся на подлокотник дивана и медленно пережёвывал пищу. Округлый лысый живот поблёскивал в свете люстры.

— Эдик, не нужно! Я…

— Тих-ха-а-а! — движение мужчины было молниеносным. Попав торцом ладони жене в ухо, он повторно обратился к сыну:

— Ну?

Мальчик, весь дрожа, вернулся к столу и взял тарелку. Помыл.

— Ничего не забыл?!

Ребёнок попытался взглянуть отцу в глаза, но тут же потупился в пол. Слишком страшно пылала ярость, усиленная многократно диоптриями отцовских очков.

— С-спасибо, — прошептал сын.
Читать дальше

Папе было сорок лет, Славику — десять, ёжику — и того меньше.
Славик притащил ёжика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
— Пап, смотри!
Папа отложил газету и осмотрел ёжика. Ёжик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
— Хороший ёж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?
— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.
— Подарил, значит? — уточнил папа.
— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ёжика, а я ему билетик.
— Какой ещё билетик?
— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ёжика на пол. — Папа, ему надо молока дать…
— Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет?
— Я его купил, — сказал Славик.
— У кого?
— У дяденьки на улице… Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек… Ой, папа, ёжик под диван полез…
— Погоди ты со своим ёжиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл?
— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ёжиком.
— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл?
Читать дальше

— Ты в состоянии идти?
— Да-да. Идём быстрее…
— Слушай, у тебя шишка размером со слона!
— О! У меня, как раз, чай со слоном есть! Идём-идём!
— Чего?! Точно всё хорошо?
— Да-да. Я тебе даже сейчас расскажу, как всё было.
— Ну-у, попробуй…
— Только не перебивай. Я с самого утра начну…

Поставил чайник на плиту. Вышел на лестничную площадку покурить. И знаешь. Это гнетущее чувство, что с чайником обязательно что-то случится в твоё отсутствие. Кухня сгорит или взорвётся. Или кот помрёт, на себя этот чайник опрокинув. Не знаю. Да что угодно.

И всё как-то беспокойно получается. Совсем не так, как должно. Зажигалка никак не хочет гореть. Стою, смотрю в окно и думаю: вот он, знак. Нужно возвращаться. Что-то случилось. Но всё же постою хотя бы минуту, посмотрю в окошко. Лето ведь, так хорошо на улице.

Небо чистое. Листья зелёные шуршат.

Идёт симпатичная девушка мимо дома напротив, везёт за собой чемодан на маленьких колёсах. И птицы радуются теплу. Такое счастье всё это.

Особенно девушка. Какая хорошенькая. Но вспоминаю про чайник. Господи, да если бы не этот чайник, то…
Читать дальше

Всякий раз, заходя в любой кабак чувствую, что волосья мои на загривке поднимаются дыбом. Но быстро опадают. Причиной тому генетическая память. В 90е годы поход в кабак почти 100% приводил к участию в побоище. Либо бил ты, либо тебя, либо тобой. Отсидеться не удавалось никому: хошь-не хошь, а «танцуют все» Каждому находилось дело-мужики играли основные роли, бабы подбадривали кавалеров визгом и воплями «Прекратите!», оркестр задавал нужный темп, администрация споро вписывала в счета бойцов поломатое имущество.
За годы сражений я научился в одно движение отрывать ножку у соседского стола(роняя блюда на соседей-будущих противников), резво прыгать за барную стойку, вовремя линять от ментов(один раз умудрился отмазаться, надев грязный халат из подсобки-типа местный)-и, главное, за полчаса до-чувствовать надвигающуюся драку. Даже если сам послужил ее причиной.
Самое запоминающееся сражение произошло в кабаке «Хамовники» что украшал собой Лужники.
«Как вы яхту назовете»-собирались там соответственно отъявленные хамовники и хамовничихи местного одежного рынка.
Нравы царили соответствующие-купечество гуляло вовсю.
В тот раз меня утянули в эту едальню охамевшего крестьянина какие то полузнакомые полубандиты с Шаболовки.Приятели Альгиса. Я за любой кипиш, кроме голодовки, чего ж не сходить. К тому же в условиях местных реалий хождение в кабак в одну харю (и тем паче с дамой) приравнивалось к смертному греху самоубийства.
А тут и компания образовалась-5 рыл(трое шаболов, я и Альгис) более-менее достаточно, как я полагал. Наивный.
Читать дальше

Я работаю на конвейере. Как японец. Мой конвейер называется МГУ. Наше производство очень нужное, но опасное. Сырьё, из которого производится наша продукция, — это звонкоголовые калеки среднего образования. Сама же продукция, конечный результат – специалисты очень высокой квалификации.
Так уж сложилось, что 70% будущих гуманитариев – девушки. В некоторых областях их 95%. Это самые опасные производства. Конечно, человек привыкает ко всему: к колымским морозам, к донбасским шахтам, к тропическим сезонам дождей. Даже к тещам привыкает. Но к роли преподавателя в женской аудитории привыкнуть ой как нелегко. Вроде бы ты Макаренко, а вроде – Луис Альберто. Какой-то Дон Жуан с классным журналом или «Первый учитель» в борделе. То ли всё это – дидактика, то ли – эротика. Какая-то ощущается двойственность и тревога, нервозность и недосказанность. Легко ли говорить о Достоевском, глядя на мини? Вернее, не глядеть на мини, говоря о Достоевском. Тут так запутаешься, что и читая в тиши кабинета Достоевского, начинаешь отчего-то думать о мини, а снимая, пардон, в тиши будуара с кого-нибудь мини, начинаешь зачем-то, как идиот, говорить о Достоевском. Очень все это сложно и зыбко. Со стороны, конечно, кажется, что у нас не работа, а этакий заплыв в шоколаде. Околачивание груш под сенью девушек в цвету. Но это не так. Впрочем, прекращаю «жалобы турка» и высказываюсь по существу. Какие они, девушки – XXI?
Читать дальше

Дедушка окончательно тронулся, когда мне было ещё лет 10. Родители отправляли меня каждое лето «к бабушке», как будто деда не существовало. Они жили в захудалом деревянном доме, поэтому мы в шутку говорили, что едем в деревню, хотя дом их стоял в частном секторе города-миллионника. У деда с бабой было три дочери, моя мама была младшей и внуком я тоже был младшим. Всего внуков было трое и каждое лето сёстры оставляли нас на бабушкино попечение.

Я помню дедушку ещё с лет с 4-х, в те времена он брал нас к себе в профилакторий, где он работал ночным сторожем – мы бегали по необитаемому корпусу с игрушечными пистолетами, помню, как я прятался в зимнем саду, как мы залезали на крышу, смотрели на ночной город и как спали втроём на кровати люксового номера. Вскоре дед стал слабеть и у него плавно начала съезжать крыша. Однажды он заявил, что его похитили инопланетяне. За столом, ни с того ни с сего, он мог начать говорить о космическом корабле, нависшим над торговым центром.

Я был ещё маленьким и верил ему, а старшие братья посмеивались надо мной. Будучи чёрствыми и бессердечными мальчиками, они отвернулись от дедушки, а я не понимал почему. Для меня дед оставался нормальным и интересным собеседником, я любил слушать его истории про летающие тарелки, высший разум, про ауру человека, про телепатию. Когда все стали от него отстраняться, я наоборот, тянулся. Мы много времени проводили вдвоём, гуляли по городу. Он нежно держал мою тоненькую ручку своей здоровенной мохнатой лапой. «Деда, а почему я не вижу корабль?» «А его видят только избранные». Я щурил глаза и вглядывался в небо над крышами, а дедушка хихикал.
Читать дальше

Мой рост – 1 метр 75 сантиметров, если, конечно, не сутулиться. Вес – 77 килограммов, если, конечно, не после четырёх кружек пива.
У меня всегда была только одна заповедная мечта: похудеть на два килограмма. Потому что я с детства знаю: мужчина должен весить столько, сколько в нём сантиметров. Помимо метра. Я плохо выражаю свои мысли, но вы меня поняли.
Кто придумал всю эту дурь про килограммо-метро-сантиметры – не знаю и знать не хочу. Наверно, какой-то маньяк с математическим образованием.
Генеральный менеджер одной фирмы, торгующей удобрениями, Андрюша Горшков, имеет рост метр пятьдесят девять, а вес – сто два. И он совершенно счастлив. У него уже было четыре жены и есть дача в Каталонии. Менеджер другой фирмы, торгующей трубами, Сеня Богомолов, весит шестьдесят девять, зато рост у него метр девяносто три. И при этом Сеня такой оптимист, что даже тёщу называет «Мамулечкой», метро – «Подземным царством», а чартерные рейсы – «Полётами на Луну» или «Ездой в незнаемое».
Но что бы там ни говорили, у меня всегда была одна подсознательная мечта: весить 75 кг. Как будто, если я буду весить 75, наступит счастье.
Ну так вот.
Мысль о 75 килограммах особенно остро меня мучает в турах и на курортах. Потому что курорт – это место, где принято оздоравливаться, несмотря на шведский стол, уютные лежаки и так далее. А на экскурсиях принято употреблять духовную пищу, а не материальную.
Но вот как-то раз я поехал в Китай. Без всякой надежды на похудение, потому что – как и все мы – был по уши наслышан про волшебную китайскую кухню: про утку по-пекински, креветки по-тайбейски и всякие черепашьи супы по-шанхайски.
Сел, поехал. Вернее, полетел.
Читать дальше

Я заметил его сразу: он был с блестящим телефоном и такой же подругой. Товарищ смущенно улыбнулся, когда я подошел, чтобы поздороваться. Согнувшиеся тополя хотели меня о чем-то предупредить, но я был очень рад нежданной встрече. Когда я почувствовал по-прежнему крепкую руку друга, то с ужасом понял, что пожимаю ладонь мертвеца.

— Здарова!

Он был чемпионом области по боксу в лёгком весе. Когда-то мы израненные, но довольные сидели в ментовке. Как-то раз его обещала похитить банда ЛКН, поэтому он долгое время заходил с тесаком в собственный подъезд. Веселый был человек. Да и образовывался он не по цитатам из модных подписок, а даже Цицерона читал. Впрочем, это не спасло его от эволюции к трупу, у которого нет могилки. Даже цветочки возложить некуда. Теперь он почти состоявшийся юрист, наверняка любит «Мастера и Маргариту», и только что откушал в кафе рыбу с рисом.

— Привет, — тянет он, — давно не виделись.

Он с плохо скрываемым раздражением смотрит на меня. Вместо тела – приталенная розовая рубашечка, вместо глаз – огромные стрекозиные фасетки. Не смотря на улыбку, его выдают смазливые губы проститутки. Они холодны и презрительны. От него несет парфюмом и тленом. На лице скучающей спутницы, потревоженной моим вниманием, виднеется плохо замазанное слово «блядь». Да он и сам это знает, потому дарит ей слишком много подарков. Друг не рад меня видеть, но все же спрашиваю:
Читать дальше

Один человек получил диплом сомелье и написал мне об этом. Мол, ну, всё. Теперь заживем. Если тебе надо вино выбрать какое-нибудь или что-то в этом роде, не стесняйся. Я теперь об этом знаю всё. Хоть сухое, хоть полусухое, хоть марочное, по хуй какое.
Я ответил, мол, спасибо, но мне выбирать вино не надо. Мне хоть сухое, хоть полусухое, хоть марочное, хоть парадно-выходное, хоть плодово-ягодное, хоть букет Молдавии, хоть за стомиллионов охулиардов, хоть за пятьдесят рублей, все вина для меня одинаковый переброженный виноградный шмурдяк, но возведенный маркетологами в статус ювелирных изделий.
Нет, я маркетологов не виню, каждый зарабатывает, как может, но меня не наебешь, да и не пьющий я человек. Говно, а не человек. Могу, конечно, чисто ради фана и за уважуху выпить бокал, но без всякого удовольствия и без понимания «цитрусовых ноток». Ни разу мне этих самых цитрусовых ноток не удалось уловить.
В цитрусах, апельсинах всяких, мандаринах, даже лимонах, пожалуйста, до хуя этих самых ноток. Жри не хочу. А в вине кроме как ноток вина я уловить не умею. То ли с вкусовыми рецепторами у меня что-то не так, то ли наебываете вы меня, товарищи сомелье. То ли и то, и другое.
Читать дальше

Некоторое время назад, мой приятель, Мишка попросил съездить с ним в деревню. Нужно было подписать какие-то документы, чтобы переоформить дом. В детали я не вникал.
Мишкина деревня не так уж и далеко, но дело не в расстоянии. Кажется, до нее пятьдесят лет назад, или даже больше.

Дороги исчезают, растворяются постепенно в полях. По раскисшему проселку едет телега, как из старых фильмов, а на ней мужик в телогрейке.
Проезжаешь между полуразвалившимися фермами и оказываешься на центральной улице. В лучшие времена она знавала асфальт, даже сейчас колеса подскакивают на его останках.

Избы, домами эти сооружения называть нельзя, обступают дорогу по краям. Наконец мы сворачиваем с очередного ухаба прямо в лужу и останавливаемся перед одной из них. Приехали.

Дом пустой – дед и бабушка Мишки давно умерли. Мы провели ночь в отсыревшей комнате и наутро поехали в соседнюю деревню. Только теперь на ржавом жигуленке, который стоял в сарае, рядом с останками телеги.
Однако далеко не уехали – километрах в десяти от деревни прочно сели на брюхо посреди голого поля.
Бились мы у машины долго, но она только увязла глубже. Наконец решили идти за помощью.
Тут то мы и увидели, как у самой кромки леса, километрах в трех от нас, едет УАЗик. Мы закричали и побежали к нему навстречу. Я очень боялся, что водитель свернет в сторону и уедет, но я зря плохо думал об этом парне.
Судя по виду это был местный житель – телогрейка, сапоги, УАЗ, заляпанный грязью по самое не могу. Руки, все в черных полосках и мозолях. Он посадил нас в машину, подвез обратно.
— Мда. Круто сели. Под колеса подкладывали что-нибудь?
Читать дальше

6 марта Славик сидел на уроке русского языка и делал вид, что пишет упражнение. На самом деле мысли его сосредоточились совсем на другом. Впрочем, не совсем на другом, точнее другой, мысли Славика сосредоточились на учительнице. Если быть еще точнее — на том подарке, который каждый ученик должен преподнести этой самой учительнице уже на следующий день. Проблема состояла в том, что мысль сосредоточивалась только до слова «подарок», а пройдя сквозь него, стремительно рассредоточивалась. Что именно сделать учительнице в качестве подарка? Этот дурацкий вопрос без ответа и мучил Славика.

Можно было бы выучить стихотворение и рассказать Вере Петровне на утреннике. Это был бы самый оптимальный вариант, если бы не одно «но» — стихотворения, причем строго оговоренные, рассказывают в строго оговоренном порядке строго оговоренные ученики, в строго оговоренном количестве, а именно 4 мальчика и 2 девочки, назначенные самой Верой Петровной еще за две недели до праздника. Славик бы в любом случае не попал бы в эту шестерку, даже будь он девочкой, потому как, кроме всего прочего, для этого нужно было хорошо учиться. Из прочих вариантов заслуживали внимание лишь несколько идей, которые были хотя бы выполнимы. Дарение цветов отвечали этому условию, но Славик, истинный математик, чувствовал, что оно, условие это, было хоть и необходимым, но явно не достаточным. Посему следовало добавить к этому что-то еще. Но что?! Можно было бы сделать красивую открытку, внутри которой нарисовать улыбающуюся Веру Петровну и подписать: «Любимой учительнице, Вере Петровне от ученика 5Б класса Козлова С. в международный женский день 8 марта». Способностей к рисованию, как впрочем, и прочих способностей у Славика не было,
однако Славик не сбрасывал эту идею со счетов, оставив ее на крайний случай. Можно попросить сделать маму торт, судя по размерам Веры Петровны — она не прочь отведать за чашечкой чая кусочек…

— Интересно, ей кто-нибудь когда-нибудь делал куннилингус?

Славик так был погружен в свои мысли, что даже растерялся. Он посмотрел на Юрика. Юрик был двоечником, и второй день сидел за одной партой со Славиком.

— Что? – переспросил Славик.

— Прикинь этой жирной суке сделать куннилингус, — тихо, а потому особенно мерзко, захихикал Юрик
Читать дальше

Дед мне мало чего рассказывал про детство. Про войну говорит, не помнит ничего, совсем недоросток был. Вот как окна войлоком утепляли, помнит, как запрещали гулять, по домам сидели. Помнит, как их вывезли за Урал, вот там было и холодно и голодно. Жрать было нечего, а значит в школу было ходить незачем. Увлеченно слушал радио, все ждал, когда Левитан томным голос скажет, «Стасик, твой папа не вернется с фронта», плакал по ночам. Когда все возвращались с фронта в сорок пятом, даже похоронка не пришла. Дед тогда в кадетском училище учился. Год ждал, второй, отец все-таки вернулся. Другим вернулся, вырезал себя с фотографий, медали повыбрасывал. «Не стоят, Стас, крови эти железки», — он не мог улыбаться, лицевой нерв защемило. Три года в плену сказались на здоровье и на психике. Каждое девятое мая он садился перед телевизором в дальней комнатушке и плакал. Дом старый уже снесен, но дед иногда ездил туда, проверял, что там наворотили.
Дед был человеком с юморком, но беззлобным, подтрунивал над всеми, где газетку переложит, где свет выключит. В ботинок снежок положит или вообще нарисует чего-нибудь в тетрадке. Мне весело всегда было, а вот бабка ворчала, мол совсем на старости лет крыша поехала.
Ему же просто скучно было, выйдет он на улицу с колышками, к нему подойдут менты и спросят, «Дедушка, вы тут чего делаете то?». Он ухмыльнется, поправит свою кожаную кепку и скажет, «Так вы сами гляньте, я вот уже десять лет колышки вбиваю, ось земли ищу, я все посчитал, где-то здесь она должна была вылезти», — менты всегда смеялись, предлагали довезти его домой, он соглашался, анекдоты шутил. Однажды в новый год он поехал к свои старым друзьям и однокашникам, домой вернулся в макияже, в женской рыжей шубе и в чьих-то дико неудобных туфлях.
Читать дальше

В детстве, не совсем далеком, но уже покрывающимся туманом склероза, в каком то журнале, может «Юный техник», а может еще в каком издании для творческого рукоблудия, мой пытливый взгляд высмотрел схему сборки воздушного змея.

Тогда, в благословенных восьмидесятых, змеи не лежали в магазинах на прилавках и на обочине дорог ими тоже не торговали, и поиметь такое чудо было возможно только через терпение, перемазанную клеем одежду и прямые руки.

Руки у меня были прямые, а вот терпения явно не хватало, но тем не менее в один прекрасный день я настрогав длинных щепок с угла деревянного сарая (за что потом получил громоздких люлей) и вероломно умыкнув у матушки кусок кальки (за что тоже потом получил этих самых) уединился за столом и принялся ваять.

Ваятель из меня, надо прямо сказать, был как из Айвазовского сантехник, но худо-бедно, через пару часов из под моих рук вышел ШЕДЕВР.

Шедевр был страшен внешне но сделан добротно, и весил как мадам Крачковская. Понятное дело, в аэродинамической трубе я его не продувал, поэтому летные качества были мне не известны, но затраченные силы и сам его вид внушали уважение не только у меня, но и у бати, железного и жесткого человека, который увидев ЭТО вздрогнул головой, осторожно потрогал пальчиком и поинтересовался, кого я собираюсь убить.
Читать дальше

Сегодня я посетил сеанс спортивного массажа.
Я зашёл в небольшой кабинет, массажист жестом пригласил меня прилечь на кушетку. Я разделся и лёг на живот, опустив лицо в эту дырку, напоминающую мягкий стульчак, какие было модно устанавливать на унитазы в девяностых и постарался расслабиться.

Он приспустил мои брюки и представился. Я представился в ответ. Более странного знакомства у меня, если честно, ещё не было. Массажиста зовут Захар и практикует массаж он уже больше тридцати лет.

Он начал с шеи. На этом мне захотелось, в общем-то, сеанс закончить. Когда он перешёл к спине, я, широко раскрыв рот, беззвучно кричал в эту мягкую дырку. У меня вылезали глаза. Просто он их мне выдавливал, медленно проводя кулаками от жопы к голове. Захар сказал, что у меня гипертонус. Что мои мышцы, как камень.

В одной из сказок братьев Грим, портняжка на@бал великана, сказав, что выжмет из камня воду, вместо этого, незаметно, подменил камень на кусок сыра. Великан, конечно же, не смог выдавить воду из камня. А Захар, сука, смог бы. В крайнем случае, он бы выдавил мальчику печень через рот.
Читать дальше

Самый яркий и наглядный пример основных людских достижений – это супермаркет. Это именно то, к чему стремился человек разумный множество веков. Все, за что сражался Кутузов. То, ради чего погиб в свое время Чапаев. Ради чего появлялись на свет Достоевский и Чехов. О чем мечтал Петр I. И все это теперь есть у тебя.
Вот ты хватаешь с полки упаковку туалетной бумаги. Грех не взять, акция ведь – четыре по цене трех. Ух, какая удача! С ароматом зеленого яблока! Знали бы Адам, Ева и Змей-искуситель куда мы теперь втираем ароматы их запретных плодов! Ну, ладно-ладно, ты уже понимаешь, что все это аллегория. И «запретный плод» втирают сейчас совсем по-другому.
Ты посмотри-ка! Рифленый, супер-тонкий, с ароматом клубники и с дополнительными насадками-усиками. Была бы такая штука у Адама, глядишь ничего запретного бы и не было, и втирали бы они дальше в раю. Кто мог подумать, что в свое время эта резинка запросто могла бы остановить даже самого Гитлера! Только представь слоган: «Contex. Предотврати войну – не дай родиться тирану!». Кидай в тележку, пригодится. Едем дальше.
Когда ты ешь Snickers, будь уверен – ты круче любого Гоголя, Эйнштейна, Репина и Моцарта вместе взятых. Где они сейчас? Сгинули, а Snickers так и не попробовали. А ты – вот он, здесь, идешь, жуешь. Орехи прилипают к зубам? Не волнуйся. Вот целый стеллаж – Colgate тройная защита, зубная щетка Oral-B с батарейками, а на кассе – Orbit сладкая мята, но без сахара.
Читать дальше

– Здравствуйте. Вы позвонили в компанию «Идеал».
Спустя два дня после звонка Ира уже стояла перед стойкой регистратуры компании.
Средняя, ничем не примечательная брюнетка, коих в нашей стране превеликое множество. Да и запросы у неё мало чем отличались от большинства девушек и женщин, коих, как я уже сказал – превеликое множество.

– Итак, вы хотите идеального мужчину, я вас правильно понял?
– Да, абсолютно верно.
Ира мало что представляла собой. Среднестатистическая. Юбка, каблуки, ухоженные ногти, ровные ноги, пушап, красные губы.
У Иры были деньги. Не сказать, что особенно много, так же как и у среднестатической девушки в двадцать восемь лет.
Служащий компании «Идеал», Андрей, улыбнулся и продолжил записывать требования Иры к мужчине, которых уже накопилось прилично. Да что там говорить, каждый раз Андрей исписывал целый блокнот, когда встречал вот таких вот Ир. В пунктах желаний обязательно значились машина, квартира, доброта, мягкость характера, верность, но в тоже время жёсткость в принятии решений, большое либидо, ноль эгоизма и… А что там говорить, Ира требовала мужчину, у которого все интересы совпадают с её интересами, даже если это были розовые пасхальные кролики и любовь к дорогому лаку для ногтей.
Читать дальше

Один мужчина умел призывать лифт силой мысли. Он возвращался домой, вставал у лифта и не нажимал кнопку, использовал только телепатические волны. Каждый раз лифт являлся ему. Иногда даже с людьми внутри.

Одна девочка знала язык животных. Правда больше никто не знал, поэтому проверить было некому. Звери знали много анекдотов, поэтому девочка часто смеялась без видимой причины, когда рядом с ней были животные. Анекдоты, впрочем, она тоже не пересказывала. Но, судя по всему, они были смешные, потому что смеялась она громко и долго. Встанет, бывало, посреди собачьей стаи во дворе и смеется. Потом ее мама ужинать звала, и она убегала. Один раз убежала не в ту сторону, и её долго не могли найти.

А одна женщина умела перевоплощаться в голубя. А обратно не умела. Так и летала голубкой постоянно. Настасьей звали.

Один немногословный старик умел становиться невидимым. Люди его нащупать часто пытались, поэтому он научился ещё быть бесплотным, не любил, когда его люди щупали. Журналисты узнали, пришли к нему домой, а дома нет никого, они поразились и ушли.
Читать дальше