Когда Валера проходил мимо лавочки возле своего подъезда, на которой до поздней ночи сидели вездесущие бабушки, он неизменно подкидывал им новые темы для разговоров. Забывались любимые сериалы, политика, пенсии и даже Анжелка – размалеванная дешевой косметикой девица, моментально обзаводилась сияющим нимбом. А все потому, что по версии бабушек-соседок Валера стоял на несколько ступеней ниже Анжелки, к которой и в три утра не иссякал поток женихов, оглашавших ночной двор пронзительной руганью. Да и вообще, Валерке, по их старушечьему мнению, прямая дорога была в ад.
— Здрасьте! – приветливо махал рукой бабушкам Валера, выходя утром из подъезда и бодро топая в сторону остановки. Бабушки поджимали морщинистые губки, провожали паренька презрительными взглядами и, стоило его долговязой фигурке скрыться за углом дома, начинали обсуждение.
— Синий весь. Страшнючий, — с миной знатока начинала баба Лера, сидящая, как и подобает главной заводиле старушечьего отряда, в центре лавочки.
— Как убивец, — поддакивала её верная подруга, баба Лена. – Антон с третьего подъезда, когда из тюрьмы вернулся. Один в один.
— Дак он же не сидел в тюрьме-то? – хмурилась баба Зина.
— Антон?
— Валерка. Сначала с родителями тут жил, потом уехал куда-то и с девушкой вернулся, — при слове «девушка» бабушки-соседки посветлели лицами, некоторые даже улыбнулись. Алину, жену Валеры, они любили. Вежливая, улыбчивая, добрая, чистенькая. Все, как надо. Не то, что Валерка.
— Да. Как вернулся, так и стал разрисовываться, как нехристь, — сплюнула баба Лера. Баба Лена согласно кивнула и поджала губки. Тема неоднократно мусолилась на лавочке, стоило Валерке появиться в поле зрения соседок. – А таким мальчиком хорошим был.
— Ты ж его за ухо оттаскала, когда решила, что он лампочки в подъезде бьет, — усмехнулась баба Зина. – А потом оказалось, что не Валерка это, а Мишка со второго подъезда.
— Ох, да… — при имени «Мишка» все соседки синхронно перекрестились и поежились. Мишка до сих пор изводил и дом, и весь двор своими дикими выходками. Но и он стоял на лестницу выше, чем Валерка. Однако баба Лера тут же повысила голос и тоном, не терпящим возражений, добавила: — Раньше был хорошим мальчиком. А сейчас… ужас.
— Ужас, ужас, — качала головой баба Лена. – И как Алинка его терпит?
— Как, как… Каком кверху, — усмехнулась баба Зина. – Приворожил, наверное.
— Вот смеешься ты, старая, а такое бывает на самом деле, — нахмурилась баба Лера. – Помните Наташку с третьего подъезда? Та еще курва, а какого мужчинку себе нашла…
Вечером, когда уставший Валера возвращался домой, бабушки-соседки ждали этого мига, как ночной прохлады в лютую жару. Все темы были обсосаны, мужики Анжелки пересчитаны, а власть обругана до хрипоты.
Возвращаясь, Валерка просто кивал соседкам, улыбался и заходил в подъезд. Бабушки выжидали минуту ради приличия и снова начинали полоскать отложенную с утра тему.
— Алинка вон его молодец, — кивала баба Лера, делая глоток теплой воды из пластиковой бутылочки. – Рисует так, что диву даешься. По заграницам катается, со знаменитостями фотографируется. Даже в газете её печатали.
— Печатали, — кивала баба Лена. Фото в газете обладало большей значимостью, чем упоминание в новостях, на местном телеканале. – А Валерка-то обалдуй.
— Обалдуй. С машинами возится, весь в масле, копейки зарабатывает, — добавила баба Лера, которая, казалось, знает всё о финансовой жизни своих соседей. – Из института его вышибли? Вышибли. На работу не брали? Не брали. Пока Димка, друг его, энтот, как его… автосервис не открыл и его туда не взял. И чего Алинка нашла в нем?
— Любовь это, — тихо вставила баба Зина. – Вот и все.
— Какая любовь, старая? – рассмеялась баба Лера. – Анжелка вон мужиков каких водит? На дорогих машинах, с цепями во! – она показала большой палец, дабы нагляднее продемонстрировать толщину цепей. А этот… синючий, страшнючий, пешком на работу ездит.
— А может нравится ему это? – не сдавалась баба Зина, которая Валерку любила. Да и в детстве частенько его конфетами угощала, за что остальные бабушки-соседки частенько ей бойкот устраивали.
— Что? Картинками кожу себе портить? Или пешком на работу в жару и мороз ходить?
— И то, и это.
— Глупая ты, Зинка, — вновь поджала губы баба Лера. – Нет тут никакой любви. Так… смехота одна. Ладно уж руки себе разрисовал… Чего Алинку свою не попросил? Та рисует так, что любо-дорого смотреть. Не то, что его маляки страшные и непонятные. Буквы какие-то, рожицы кривые. Тьфу, срам!
— Вот увидите, потерпит Алинка годик и уйдет к другому. Зачем ей такой, как Валерка, — кивнула баба Лена.
— Увидим, увидим, — буркнула баба Зина, поднимаясь с лавочки. Через двадцать минут начинался сериал «Либидо тропикана» и каждая бабушка старалась успеть вовремя. Надо же еще чай заварить, усесться, да телевизор включить…
Тихо стало перед подъездом, когда лавочка опустела. Бабушки-соседки, расходясь по домам, никогда не смотрели наверх. А там, на балконе, на третьем этаже тихо и с загадочной улыбкой курил Валера, смотря, как исчезают в подъезде кряхтящие соседки.
Он хмыкнул, затушил окурок в пепельнице и вернулся в комнату, прикрыв балконную дверь. Валера подошел к дивану, на котором, копаясь в планшете, сидела Алина, присел рядом и обнял жену, уткнувшись носом ей в плечо.
— Опять тебя полоскали? – спросила девушка, убирая планшет в сторону. Валерка кивнул и улыбнулся. – Ничего, милый. Еще пару заказов и купим квартиру, как хотели.
— Да я не против. Их сплетни мне не мешают, — рассмеялся Валера. Он вздохнул, прикоснулся пальцем к татуировкам на левой руке и, еще раз улыбнувшись, поцеловал жену в щеку. – И ты не заморачивайся.
— Когда ты мне дашь их поправить? – кивнула она на татуировки, на что Валера шутливо отпрянул в сторону и вытаращил глаза. – Валера!
— Да шучу я, шучу. Но править не дам.
— Почему? Смотри, какие они кривые. Ты же знаешь, что я сейчас гораздо лучше могу сделать, — надула губы Алина. Она еще раз посмотрела на татуировки – бледные и неровные, после чего повернулась к мужу. – Чего ты боишься? Сделаю их красивыми. Да и люди на тебя пялиться перестанут.
— Плевать мне на мнение других… Для меня они самые красивые. Знаешь, почему?
— Потому что первые? – улыбнулась девушка. Валерка кивнул и добавил:
— Потому что первые, сделанные тобой.
— Да… — хмыкнула она. – Я помню, что ты тогда сказал. «Тебе нужна искусственная кожа для практики». А потом снял футболку и сел передо мной, после чего сказал – «Твори».
— И я ни капли не жалею, солнце мое, — кивнул Валерка, обнимая жену. – Сейчас к тебе очереди на несколько месяцев вперед, а люди готовы любые деньги заплатить, чтобы ты их кожу украсила. Но эти… — он ласково пробежался рукой по бледному Стичу из диснеевского мультфильма, потом по мордочке кошки на предплечье и наконец по крохотному джойстику от NES на запястье. Джойстик был бледным и неровным, но Валера, как и Алина знали чуть больше. Джойстик был первой татуировкой, которую дрожащая и нервничающая Алина сделала далеким вечером своему мужу. – Эти были первыми. Пусть ими и остаются.
— У меня странное ощущение, когда я их разглядываю, — тихо ответила ему Алина.
— Я знаю. Ты умиляешься, — Валера рассмеялся, когда жена подняла на него удивленные глаза. – Чего?
— Откуда ты знаешь?
— Ну… У меня такие же ощущения, когда я вновь достаю коробку со своими детскими рисунками. Всегда важно помнить, с чего все началось.
— Ага. С того, что ты согласился быть «искусственной кожей», — улыбнулась Алина, прижимаясь к мужу.
— И оно того стоило, — кивнул Валера, листая на планшете портфолио Алины, в котором было невероятно много прекрасных работ, но самой первой шел тот самый корявенький джойстик от NES.
Гектор Шульц
0 комментариев