Кирпичи - часть 2

Часть 2
Кирпич пятый
За выходные успел полностью сменить одежду. Купил хорошие часы вместо старых.
Насчет часов даже не задумывался, брать или нет, китайские электронные часы совсем не
смотрятся с костюмом за девять сотен долларов.
В каком? то безумно дорогом салоне коротко постригся, в парфюмерном бутике купил
модную туалетную воду. На этом мои фантазии по поводу смены облика исчерпались.
Последние дни дали много пищи для размышлений. Но размышлять, анализировать и
планировать желания не было, так что я просто набрал в видеопрокате кассет и провел
остаток выходных у телевизора. Угрызения совести по поводу того, что я ничего не делаю,
гасились твердым желанием начать с понедельника новую жизнь.
Новая жизнь подразумевала ранний подъём, бег и контрастный душ по утрам,
тренажерный зал и бассейн, автошколу и курсы английского языка. В отношениях с
окружающими – четкая установка на «не дать себя в обиду», при этом подчеркнутая
вежливость и доброжелательность. С последним? то проблем не будет, это уже в крови, а вот
не давать себя в обиду, над этим еще работать и работать.
В воскресенье вечером собрал старые шмотки, закинул их в мешок и понес на мусорку.
На выходе критически оглядел свою обшарпанную входную дверь, мимолетно отметил,
что давно пора сделать дома ремонт, а то даже привести кого? то к себе стыдно.
В подъезде нашем грязно. Исписанные стены, потолок в черных пятнах с уродливо
загнутыми прилипшими обгоревшими спичками, в углу стыдливо темнеет какая? то лужа.
Пахнет мочой. Жильцы перестали следить за чистотой и порядком после неудавшейся акции
с заменой подъездной двери на металлическую с кодовым замком.
Местные хулиганы успешно замок поломали, а на самой двери написали потрясающую
глубоко вложенным смыслом фразу «Хуй вам!». Это значило, ставьте замки – не ставьте,
убирайтесь в подъезде – не убирайтесь, все равно будет по? нашему.
Мысль успешно воплощал в жизнь спавший на нижней площадке бомж. В прошлой
жизни этот уважаемый человек точно был человеком интеллигентным: лег он так, чтобы
никому не загораживать проход, а под головой у него синела обложка томика Булгакова.
Спускаясь, встретил Васю. Он сделал вид, что не заметил меня, и попытался
прошмыгнуть мимо.
– Василий, тебя здороваться не учили?
– Ну, здорово, сосед, – недружелюбно ответил Вася. – Куда направляешься?
– Мусор выкидывать, – сказал я, приоткрыв мешок.
– Сосед, ты что, совсем? – удивленно спросил Вася, заглянув внутрь. – Вещи то новые
совсем, а ты выкидывать.
– А че с ними делать? Я их носить не буду.
– Ну, мне отдай!
– Забирай, – с радостью согласился я.
До мусорки далековато, а предложение Васи упростило задачу и сэкономило время.
– С обновкой что ли, сосед? – не удержался я.
Вася как? то косо посмотрел на меня, хотел что? то ответить, но сдержался. Взвалил
мешок на плечи, сухо попрощался и пошел к себе.
***
В шесть утра я проснулся от неприятного попискиванья будильника. Вставать нехотелось. Кругом – темень, а в комнате – жестокий колотун. Отопления пока не дали.
Поеживаясь от холода, я сел.
В голову пришла спасительная мысль, что можно поспать еще полчаса, полутора часов
на все хватит. В темноте нашарил будильник, с ненавистью выключил, перезавел его на
полчаса вперед и снова включил. Потом со спокойной душой отрубился.
В полседьмого вновь в мой сон ворвался писк. На этот раз я уже решил было вставать,
но тут услышал, что за окном льет дождь. «Ё? моё, да кто же в дождь бегает? то?», – подумал
я, и ни капли не сомневаясь в верности решения, вновь перевел будильник на семь часов.
«Ограничусь на сегодня душем», – подумал я.
К моему удивлению, в семь утра будильник не зазвонил. Он вообще не включился,
потому что я его выключил в предыдущее просыпание. А проснулся я от стука за окном.
Какая? то ворона упорно долбила мой карниз.
– Червей там нет, – лениво сказал я вороне и офигел.
На часах без пятнадцати девять. О, нет! На девять утра назначена планерка с
генеральным во главе. Очень быстро вскочил, наспех почистил зубы и умылся, оделся в
новый костюм и бегом на улицу. Так торопился, что даже забыл про новый парфюм. И лишь
на улице вспомнил, что оставил дома папку с документами.
Пришлось вернуться. Пользуясь случаем, опрыскал себя туалетной водой и вновь,
перескакивая через ступеньки, помчался вниз.
На улице я на секунду задумался, как добираться, на метро или на такси. Такси – это
пробки, но гарантия того, что доеду я чистым и не мятым. Метро – быстрее, но ко всему это
еще и давки, так что на работу могу явиться абсолютно непрезентабельным. Еще раз
пожалел об отсутствии своей машины. И выбрал такси.
***
Таксист, усатый седой бывалый мужичок в лужковской кепке, ехал как образцовый
водитель. Мечта и недостижимая цель преподавателей автошколы. Правила не нарушал, ехал
не торопясь, бубнил себе под нос какие? то свои водительские байки. Лишь однажды
встрепенулся, когда какой? то нахальный пацан на бэхе лихо нас подрезал.
– Что за времена настали, а? – сказал он, показывая глазами на лихача. – Никакого
уважения, ни к своей жизни, ни к чужой.
– Да, – поддержал я его, – куда только гаишники смотрят?
– Да что те гаишники… Тьфу! – выразительно сплюнул таксист. – Им же наоборот на
пользу такие горе? водители. Оштрафуют, да и отпустят с Богом! Хорошо, если
оштрафуют…
– Вряд ли оштрафуют, – заметил я.
– А то. По? своему оштрафуют, по своему разумению, так сказать. Вон какие хари
отъели, – кивнул он в сторону гибддшников. – Идет такой, пузо еле волочет.
– Ну, кушать, батя, всем хочется. Вот и крутится каждый как может. Эти могут так.
– Вон значит как ты считаешь… А я вот, милок, могу сейчас дать тебе монтировкой по
башке и, значит, ограбить.
Я напрягся.
– Тоже кушать хочется, понимаешь? – продолжил таксист. – Да расслабься, ишь как
вспотел сразу. Это я к примеру, так сказать.
– Пример некорректный, – облегченно сказал я.
– Это чем же некорректный? то пример? А? Они, гаишники твои, закон нарушают?
Нарушают. Преступают, так сказать, закон? то. И я, вот если дам тебе по башке, да деньги
отберу, тоже считай, нарушаю закон. Получается и я преступник, и они преступники. Только
я предполагаю, а они, так сказать, претворяют в жизнь.
– В целом, логика верная, – сказал я, – но ведь гаишники никого не убивают.
– Ну, так и я не убиваю. Я же тебе монтировку покажу, ты мне сам деньги и отдашь. Дане волнуйся, – сказал он, кинув на меня взгляд. – Это ж я так, опять же ради примера.
– А если не отдам я сам? – возмутился я.
– А чего ж не отдашь? то, милок? Отдашь как миленький! Парень ты не боевой, это
сразу в глаза бросается. Да и я не дурак, чтобы цеплять к тем, кто ответить может. Зачем мне
проблемы лишние?
Минут пять ехали молча. Потом таксист прокашлялся, закурил папироску, затянулся и
продолжил:
– А насчет того, что инспектора дорожные не убивают никого… Это, милок, еще как
посмотреть. Сами? то они, руками своими, так сказать, может и не убивают никого. Но то,
что своими действиями потакают нарушителям правил, это, значится так, факт.
– Это как?
– Уж поверь мне, милок, если правила нарушаются, то и аварии случаются. Сядет
пьяный за руль, едет как умалишенный, на красный ли, на зеленый ли – ему фиолетово. Либо
собьет кого, либо сам убьется, это как пить дать. А знал бы он, что за езду такую лихаческую
права у него отберут – разве сел бы он пьяным за руль? И уж тем более, не гонял бы так, как
это пацан на БМВ.
Остаток пути таксист молчал. Видимо, молчун по природе, он наговорился со мной на
день вперед. Следующие пассажиры будут ехать в тишине.
***
На работу я опоздал почти на час. Как назло, на вахте сегодня сидит Жорик.
– Здорово!
– Здорово, Резвей. Опаздываем? – взглянув на часы, спросил Жора. – Так и запишем.
– Пиши? пиши. Планерка началась?
– А то! Уже час как началась, – нехорошо улыбнулся Жора. – Да ты не волнуйся, ты же
у нас нынче борзый, тебе все с рук сойдет.
Препираться времени нет. Бегом поднялся к себе, снял пальто, схватил папку с планами
и отчетами, перекрестился и рванул к генеральному.
В приемной сидела Маргаритка, секретарша шефа. Милая девушка, которая, наверное,
единственная в офисе относилась ко мне по? человечески.
– Ой, Сережа, что же ты так опаздываешь? – защебетала Ритка. – Шеф сказал тебе
домой звонить, я звоню – никто не берет. Звоню на сотовый, а тут ты сам объявляешься.
– Пробки, Ритуля, пробки, – успокаивая дыхание, ответил я. – Все там?
– Все! Без тебя начали.
Подошел к двери, отдышался, поправил галстук, и постучавшись, вошел.
– Здравствуйте, Станислав Евгеньевич! Прошу прощения за задержку.
– Сергей, здравствуй, – сухо сказал шеф.
Наш шеф, генеральный директор и учредитель фирмы, Станислав Евгеньевич Кацюба,
на директора абсолютно не похож. Тем более, на директора рекламного агентства. Кацюба
похож на борца, на штангиста, на братка, но не на директора рекламного агентства.
Впечатление усиливали лысая бугристая голова и густые заросли бровей.
Он и был когда? то штангистом, наш Стас, как мы его за глаза называли. Штангистом
успешным, победителем союзных чемпионатов. Но пришли новые времена, и Стас решил
попробовать себя в бизнесе, что в принципе не удивительно. В девяностые многие пришли в
бизнес. Не все смогли выжить, не все смогли пробиться. Стас смог.
Шеф обладает живым умом, рассудительностью, любовью ко всему новому. Выделенка
у нас появилась одной из первых в городе, а сотовые телефоны были выданы сотрудникам,
когда цены на них достигали заоблачных высот. Стас никогда не жалел денег на семинары,
на наше обучение, на новейшую технику. Да и вообще, к нам шеф относился как к партнерам
по команде, а не как к наемным сотрудникам.
Так что я удивился, когда он сказал: – Сергей, думаю нужды в твоем присутствии на сегодня нет. По вашим проектам уже
отчиталась Лидия Романовна. Ты можешь идти.
Фрайбергер победно улыбалась. Во рту у меня пересохло, но я нашел в себе силы
попрощаться. Ни на кого не глядя, вышел из кабинета.
Понедельник, конечно, день тяжелый, но жизнь я сам себе осложнил, это факт.
Кирпич шестой
После того, как меня с позором попросили уйти с планерки, я с тяжелым камнем на
сердце подходил к нашему кабинету. Ватные ноги, пересохшее горло, руки дрожат. Перед
дверью выронил папку, и из нее посыпались отчеты и графики. Когда я аккуратно, стараясь
не помять страницы, собирал все обратно в папку, услышал за дверью оживленный разговор.
Обо мне.
Первая мысль – как ни в чем не бывало, войти в кабинет. Ведь подслушивать
нехорошо. Нехорошо так же, как и читать чужие письма. Подло. Но потом стало любопытно.
Никогда не помешает узнать истинное отношение окружающих к тебе. А потому, я очень
тихо подкрался на корточках к двери и стал слушать. Пару выпавших страниц оставил на
полу, на случай, если кто? то увидит меня в таком положении, будет возможность объяснить
свое положение. За дверью слышался голос Панченко:
– … обнаглел он совсем! Заметили, как он разговаривает теперь? А ходит? Ходит,
словно кол проглотил.
– Костя, ну зачем ты так, – перебил Панченко мягкий вкрадчивый голос Гараяна. – Все
люди меняются, и Сергей не исключение.
– Да он же чмо, Левон, – поддержал Костю Саня Бородаенко. – Чмо, оно и в Африке
чмо. Ты видел, как он оделся сегодня? Ну, когда перед планеркой забегал? Вырядился, как на
свадьбу, лопух.
Я слушал, и чувствовал, как лицо заливает краской. Сердце сильно колотилось, и я
боялся, что его стук услышат за дверью. Я старался успокоить дыхание, но ничего не
получалось.
– Точно, Александр Витальевич! Еще и одеколоном набрызгался, несет он него как от
парфюмерной фабрики, – с нескрываемой ненавистью в голосе сказал Панченко. – Он что,
думает нарядился как клоун, духами побрызгался и крутой стал? Лох он, и относиться к нему
надо как к лоху.
– Да может просто влюбился парень, – предположил Гараян. – Вспомни себя, Саша,
когда ты за Маргаритой ухаживал. Я тебя тогда еще первый раз побритым увидел.
– Кстати, Саня, – встрепенулся Панченко, – так ты переспал с ней?
– Конечно, стажер. А хули ты думал? Что я как Резвей буду годами вокруг Лидки
виться? Цветы, ресторан, пару раз переспал и ну ее нах, надоела она мне.
– Подонок ты, Саша, – радостно сказал Панченко.
– Да, стажер, я – такой! – удовлетворенно подтвердил Саня.
И все трое заржали.
– Помню как? то бухали мы… Где? то полгода назад, помните? Тебя, Панченко, тогда
еще не было у нас, можешь не тужиться, не вспоминать. Ну, Резвей еще тогда был с нами,
Левон, ты то должен помнить. Потом он упился в хлам, ползал вокруг Фрайбергер на
коленях и шептал «Я люблю тебя, Лида!».
Радостный гогот ударил по ушам. Я помнил ту историю смутно, уже почти забыл,
поскольку действительно выпил тогда сверхмеры.
– А Лидка че? – спросил Панченко.
– Лидка? Лидка сказала ему что? то типа, повторишь это, Резвей, когда будешь трезвей.
Резвей стал рубаху на груди рвать, копытом бить, что типа трезвый он, как стеклышко, а
потом проблевался, лошара, прямо ей под ноги… Короче, лох – это судьба… Ха? ха!
Я и не заметил, как сзади подошла вернувшаяся с планерки Лидка. – Резвей, ты что тут делаешь?
– Я? – севшим голосом пробормотал я. – Ничего. Отдыхаю.
Я и забыл про выдуманную версию о подбирании выпавших отчетов. Лидка
насмешливо посмотрела на меня и сказала:
– Ну, отдыхай, отдыхай. Пройти дай только.
– Проходи, – прошептал я, собрал выпавшие страницы и ничего не видя, двинулся по
направлению к туалету.
Еле передвигая ноги, шел, шаркая как старик. Передвигался медленно. Из кабинета
донесся строгий голос Лиды.
– Над чем веселитесь так, ребята? – строго спросила она. – Работы нет, что ли?
– Да, поведение Резвея в последнее время обсуждаем, Лидия Романовна! – сказал
Панченко. – Кстати, а где он?
– Сидит под дверью, отдыхает, как он мне сам сказал. Судя по всему, заодно греет
уши…
***
К счастью в туалете пусто. Дрожащими руками закурил сигарету, открыл окно.
«Я – чмо и лох, лох и чмо», – думал я. В голове звучала песня «Лох – это судьба».
Каких? то три дня назад я стоял здесь же, так же курил, но мысли были гораздо
радужнее. Тогда мне казалось, что все будет просто. Изменить линию поведения, имидж и
все сразу станет хорошо. Как в сказке. Хрен там.
Из всего подслушанного разговора коллег о себе я не узнал ничего нового. Кроме
одной вещи. О том, что Лидка просила повторить признание в любви, когда я буду трезвым.
Я честно забыл это. Или не услышал ее слова, потрясенный фактом своего признания в
любви. В памяти отложилось лишь признание и то, как меня внезапно стошнило Лидке под
ноги. Полгода прошло, человеческая память, заботясь о душевном равновесии, потихоньку
стирает все неприятное, что было в прошлом. Хорошо, что для Бородаенко это не
неприятное воспоминание, а веселый эпизод из офисной жизни. Хорошо, что он мне его
напомнил…
Ё? моё, да о чем я думаю? Стою на грани увольнения, отношения с коллективом
безнадежно испорчены, все окружающие считают меня лохом и держат за чмо. Тут не о
Лидке надо думать.
Я? то, дурачок, поверил в себя. Раньше меня принимали за тихого, безотказного,
приятного парня. Да, раньше на мне ездили. Использовали. Но относились хорошо. А
сейчас? Сейчас все думают, что у меня произошло помутнение рассудка. Что я оборзел. Что
я съехал с катушек и позволяю себе вещи, недопустимые для обычного лоха.
К деревенским дурачкам относятся хорошо ровно до тех пор, пока они окончательно не
свихнутся. Я и был таким местным дурачком. От смены одежды и поведения я для них
дурачком быть не перестал. Но стал дурачком агрессивным, странным. Оставаясь при этом
таким же лохом.
А значит, для меня остается два варианта. Либо сдаться, извиниться перед Панченко,
Николаичем, Жориком и соседом Васей, и стать прежним Резвеем. Либо уволиться и начать
все заново на новой работе. С чистого листа.
Становится прежним не хотелось. Да и вряд ли я смогу вернуться к прежнему. Значит
остается одно, уволиться по собственному желанию, пока не уволили за нарушение трудовой
дисциплины.
Выйдя из туалета, я направился прямиком к Кацюбе.
***
– Выпиваешь в рабочее время, разлагаешь коллектив, плохо влияешь на атмосферу вофисе… Игорь Николаевич на тебя жаловался, говорил что ты грозился уволить его. Георгий
Иванович рассказал, как ты его грубо обложил матом. Костя Панченко сообщил, что ты ему
непристойную картинку на скринсейвер поставил, да запаролил компьютер. Сегодня на
планерку опоздал. Я тебя не узнаю, Сергей.
Кацюба перечислял мои грехи, а я думал, что стучит, оказывается, не только Панченко.
Стучат все. Это я, воспитанный в духе героев Жюля Верна и Фенимора Купера, считаю ниже
собственного достоинства «сдавать» товарищей. А товарищи? то, никакие не товарищи. И
скринсейвер менял Панченке не я, а Бородаенко.
– В общем, я хочу, чтобы ты хорошо подумал над собственным поведением. Штрафных
санкций пока применять не будем, но если и дальше все будет продолжаться в таком духе…
– Станислав Евгеньевич, – перебил я его, – я увольняюсь.
Стас как будто окаменел. Обычно, когда он говорит, он раскачивается как
Лобановский, взад? вперед. Сейчас он раскачиваться перестал. Я не без удовольствия
наблюдал, как в его лысой бугристой голове ворочаются мозги, пытаясь осмыслить
сказанное мною.
Логику Стаса понять можно. Работает уже не один год хороший сотрудник. Очень
хорошо зарабатывает, на условия труда не жалуется. Не без перспектив. Критику в свой
адрес воспринимает спокойно. И вдруг заявляет об увольнении.
Наконец, мозги Стаса успокоились. Стас вновь начал раскачиваться и спросил:
– А позволь поинтересоваться, почему?
– Зовут в другое агентство. На ту же должность, но с большим окладом, – не
задумываясь, сказал я первое пришедшее в голову.
– Куда конкретно тебя зовут, спрашивать не буду. И уговаривать остаться не буду.
Парень ты серьезный, раз решил, значит решил твердо. Но об одном все же попрошу.
Сергей, подумай до завтра. Хорошо подумай. Золотых гор обещать не буду, но твое
повышение в должности в ближайшее время я планировал. Подумай. От добра добра не
ищут.
Теперь пришла моя очередь удивиться. Но удивлялся я, не показывая этого, а Стасу
сказал:
– Хорошо, Станислав Евгеньевич, я подумаю. Всего доброго.
– До свиданья, Сергей. И это… Уверенности в себе побольше.
– Постараюсь, – я встал и вышел в приемную
Посетителей в приемной нет, Ритка сидит одна.
– Хорошо выглядишь, Рит.
– Спасибо, Сережа, – Рита удивленно вскинула на меня синие? синие глаза. – Слушай, а
я тебя и не узнала сперва! Ты такой… такой… другой! Ты тоже хорошо выглядишь!
– Спасибо, – смутился я.
Я не импульсивен, но в этой ситуации, после неудачного утра, когда мое самомнение
опустилось далеко за пределы той самой линии плинтуса, мне очень захотелось проверить
себя. А заодно, отношение Риты ко мне.
– Рит, ты что сегодня вечером делаешь? – деланно бодрым голосом спросил я.
– Я? – деловито спросила она. – Я не знаю пока. А что, есть предложения?
– А давай сходим куда? нибудь? В ресторан может или в кино? Куда ты хочешь?
– Мне все равно, честно, давай в кино.
– Ну, до вечера тогда. – Я не удержался и расплылся в улыбке.
– До вечера, – улыбнулась она. – Только я не могу уйти, пока шеф тут. Так что вечером
созвонимся.
И вновь погрузилась в какие? то бумаги. А я вспомнил рассказ Бородаенко, и моя
радость что? то быстро улетучилась.
*** Когда я зашел в отдел, Гараян поглощал бутерброды. Панченко, наверное, опять убивал
время у девчонок? дизайнеров, его рабочее место пустовало. Бородаенко сидел в наушниках
и судя по тупому застывшему взгляду и вздрагиваниям, играл в «Doom 3». Лидка посмотрела
на меня, покачала головой и вновь уткнулась в монитор.
Остаток дня прошел спокойно. Панченко избегал встречаться со мной взглядом, да и я
не пылал желанием общаться с ним. С обыденной рабочей суетой совсем забыл о вечернем
свидании с Ритой.
Ближе к вечеру позвонил Лёха.
– Здорово, старик. Как ты? Все нормально?
– Привет, Лёха. Ты откуда?
– Да я сегодня только прилетел. Устал как собака. Че вечером делаешь? Может по
пиву?
– Легко.
– Легко, – передразнил меня Лёха. – А че голос такой кислый?
– Нормальный голос.
– Не, меня не проведешь. Ладно, не кисни там, вечером поговорим. До связи.
– До связи.
Отключился, а потом вспомнил о Ритке. Ёпрст! Ладно, что? нибудь придумаем.
Главное, дожить до конца это рабочего дня. А там будет проще, эмоции утихнут, да и Лёха
что? нибудь подскажет. А подскажет ли? Зачем ему это надо вообще?
Выстроенную кирпичную стенку снесло ураганом враждебности коллег. Уверенность в
себе, в собственной правоте – все рухнуло от одного подслушанного разговора. Старые
ошибки висели мертвым грузом и не давали идти вперед.
А ведь еще предстояло решить вопрос с увольнением. Вечер обещал быть
насыщенным.
Кирпич седьмой
После работы заехал в «Оптику» за контактными линзами. Строгий консультант
магазина Лиза – милая девушка в очках, которые ее нисколько не портили – долго и
терпеливо разъясняла мне особенности различных видов линз. Наконец я остановил выбор
на самых дорогих, сверхкислородопроницаемых, с антибактериальным покрытием. Самые
дорогие линзы обошлись мне дешевле очков, которые из? за досадных случайностей я менял
раз в полгода.
И только дома вспомнил про встречу с Ритой. Блин, что делать? Очень хотелось
встретиться с Лёхой, рассказать ему обо всём, что произошло, посоветоваться, что делать
дальше, стоит ли увольняться.
С Ритой встретиться хотелось не меньше. Я никогда не думал, что у меня хватит
смелости пригласить Ритку на свидание. Тем более, боялся даже предположить, согласится
ли она. Еще бы, представьте себе классическую секретаршу наших времен: Маргарита
Егорова, двадцать четыре года, ноги от ушей, белозубая улыбка, стройная фигура. Добавьте
симпатичное личико с синими глазами, строгий костюм с короткой юбкой под цвет глаз,
приятный поставленный голос. И ко всему этому великолепию – собранные длинные
каштановые волосы.
Старый, думающий стереотипами Резвей, представлял себе Риту не иначе как
недоступную для него любовницу шефа. Шефа, и никого больше. Самоуверенный
Бородаенко так не считал и своего добился. А хочу ли я того же, чего и Бородаенко? У меня
лет пять нет постоянной девушки, да и была то постоянной за всю жизнь всего одна. Мы
жили вместе два года, пока я не понял, что любовь давно прошла, а чем жить с такой
девушкой, лучше уж вообще жить одному.
Пять лет одиночества – это долгий срок даже для меня. Кто знает, может свидание с
Риткой – это не просто схема Бородаенко «цветы? ресторан? постель? прощай». По крайнеймере она мне нравится.
В общем, я решил отменить встречу с Лёхой. Но сначала надо позвонить Ритке.
– Рита, привет! Это Сергей Резвей.
– А, привет! – радостно защебетала Ритка. – Я как раз только домой зашла. Ну что, у
нас на сегодня все в силе?
– Да, в кино идем. «Чужой против Хищника» сегодня в «Кристалл Паласе».
Полдесятого. Фантастику любишь?
– Я, нет, не очень, – сказала Рита. – Но мне все равно, в кино сто лет не ходила.
Заедешь за мной? Или в Гостинке встретимся?
Я чертыхнулся про себя. Все, завтра в автошколу!
– Блин, у меня машины нет, Рит. Но могу на такси заехать.
– Да не парься, давай в девять встретимся в Гостинке. Все, я побежала марафет
наводить. До встречи.
– До встречи.
Блин. Тачка нужна по? любому.
Набрал номер Лёхи.
– О, здорова, – от него так и веяло бодростью и радостью к жизни, даже по телефону. –
Освободился? Я сейчас тоже освобожусь, одна встреча осталась…
– Лёх, я не смогу сегодня, – перебил я его, – я девчонке одной пообещал в кино
сходить. Ритой зовут.
– Кино? Кино – это здорово. Куда и на какой фильм?
– В «Кристалл Палас», на «Чужой против Хищника», на полдесятого, – машинально
сказал я, немного ошеломленный тем, что Лёха тоже собрался с нами в кино.
– Чужой? Хищник? Это же разные фильмы вроде… – Лёха задумался. – Вроде
неплохие фильмы были, может и этот ничего так будет.
– Да, наверное, – скучным голосом предположил я.
– Эй! Да ты не думай, я отдельно от вас пойду. Что думаешь, мне и в кино сходить не с
кем? А насчет пивка… У тебя насчет Риты на ночь какие? то планы есть? Или все серьезнее?
– Планы? Это как попрет, я пока не думал.
В трубке раздался радостный гогот Лёхи.
– Блин, Серега, тебе еще учиться и учиться жизни. Не думал он! Чему учиться?
Расскажу при встрече. А я вот к чему, если тебе именно сегодня переспать с Ритой… Ритой?
Погодь, а что с заразой Лидкой? Почему ты не с Лидой в кино идешь?
– Эээ… Я тебе тоже при встрече расскажу, – промычал я, надеясь к встрече с Лёхой
придумать что? нибудь правдоподобное.
– Ладно. Так вот, если тебе именно сегодня с Ритой хочется переспать, то вопросов нет,
встретимся в другой раз. Если же это не горит, и переспать тебе пофигу с кем, то предлагаю
классический вариант: пиво? сауна? девчонки.
– А кино?
– Все продумано! Смотри, я тебе звоню после кино, мы имитируем деловой разговор,
потом ты строишь расстроенное озабоченное лицо и говоришь ей: «Риточка, милая, извини,
очень важная встреча» и в таком духе. Ну, не глупый, сообразишь. Донельзя
заинтригованная Рита едет восвояси, а мы едем пить пиво. Идет?
– Идет.
На этом мы распрощались, довольные друг другом. А я, быстро перекусив, начал
собираться.
***
Ритка опоздала всего на пять минут. Чудо? девчонка. Едет по эскалатору, смотрит на
меня, улыбка до ушей. Я ее даже не узнал поначалу, привык к ее офисному виду, а тут –
джинсы, легкая куртка, волосы распущены. Ступенькой ниже стоят какие? то кавказцы вкожаных куртках. Один из них тронул ее за плечо, что? то спросил. Слов не слышно, зато
видно как Ритка отрицающее качает головой. Кавказец явно расстроен.
Поднявшись, Рита внимательно изучила мое лицо, силясь понять, что же изменилось.
Потом поняла – очков нет! – и улыбнулась. О своем открытии не сказала ни слова. Тактичная
девушка, чего уж тут.
– Привет! Идем?
– Идем.
Она взяла меня под руку и мы вышли на вечерний Невский. Звучит банально, но на
Невском вечером всегда красиво. Романтика. Неспешным шагом дошли до места назначения.
В кинотеатре народу немного, понедельник все? таки. Я купил билеты. До сеанса еще
минут десять, можно успеть купить пива.
– Попкорн, колу, пиво?
– Ненавижу попкорн, – брезгливо сказала Ритка. – Пиво!
Взяли пива и прошли в зал. Места попались хорошие, не далеко, не близко, прямо по
центру. А когда погас свет, я обнял Риту. Она доверчиво прильнула, и мне стало совсем
хорошо.
***
Фильм поразил предсказуемостью. «Кто бы ни победил – человечество проиграет…», –
гласила афиша. Никто не победил. Все умерли, включая и главного Чужого, и всех
Хищников. Из людей осталась одна альпинистка? негритянка. Чем угрожает человечеству
выжившая негритянка, я так не понял. Пиарщики в очередной раз лажанулись.
– Как тебе фильм? – спросил я у Риты.
– Нормально. Стандартная голливудская поделка, – улыбнулась Рита.
Мы стояли у входа и курили. Обычно пасмурное небо в этот раз скалилось яркими
звездами.
– Мне холодно, – жалобно сказала Ритка.
Я приблизился к ней, обнял и спросил:
– А сейчас?
– Теперь тепло…, – сказала она, обнимая меня за шею.
Рот маняще приоткрыт, глаза смотрят пристально и ожидающе.
Страшно. Так и хочется прильнуть устами к ее губам, впиться и целоваться до
умопомрачения. Осточертевшая нерешительность. Страшно, а вдруг отпрянет? Вдруг ей
станет противно? Вдруг она не хочет? А потом весь офис будет смеяться.
«Знаете», – будет говорить Ритка, – «Резвей меня в кино пригласил. Я думаю, а что,
делать вечером нечего, можно сходить. А он после фильма целоваться полез, как
озабоченный!». Ха? ха, не будет она так говорить. Не будет. И вообще, че это я о всякой
фигне думаю? Зачем я вообще думаю в такой ситуации?
Мне же не четырнадцать лет, чтобы грузиться такими сомнениями. Двадцать семь! Не
мальчик уже. А каждый раз как в первый. «Наберись здоровой наглости. Будь грубее и не
бойся казаться невоспитанным, сейчас воспитанные люди не в моде…», – вспомнились слова
Лёхи. И я забил на сомнения и страхи.
Прижал Риту к себе и впился в ее губы. Как и хотел. Рита прикрыла глаза, а ее язык,
опровергая мои сомнения, проник мне глубоко в рот.
– Слышь, ты? – прервал нас чей? то неприятный развязный голос. – Курить есть?
Я с трудом оторвался от Риткиных губ и ошалело оглянулся. Сзади стояли три парня.
Двое из них – классические скинхеды в бомберах, в зенитовских «розах». А третий – Лёха.
***
– Курить? – непонимающе глядя на Лёху, спросил я. – Есть. Ща. Вытащил пачку сигарет, большим пальцем руки приоткрыл пачку и протянул
щербатому скинхеду. Он вытащил одну сигарету, вставил в зубы и спросил:
– Слышь, эта, корешам еще дай.
Я снова вытащил пачку и протянул. Щербатый вытащил еще две сигареты, дал второму
скинхеду и Лёхе, и сказал:
– Слышь, у тебя тут децл осталось совсем, давай всю пачку. А ты себе новую купишь.
Злость постепенно наполняла меня. Ритка с интересом следила за ситуацией.
– А рожа не треснет? – вспомнил я наиболее подходящую фразу.
Лёха довольно заулыбался. Щербатый скривился и сказал:
– Не, не треснет, братан. У тебя может треснуть, если чо.
Черт, или я дебил, или тут что? то не так. Проверить это можно лишь одним путем.
– Да иди ты на хуй, сука. Съебался отсюда.
– Чо? – удивился Щербатый и кивком головы врезал мне по носу.
Из носа потекло что? то мокрое. Я прижал ладони к носу. Лёха лыбился.
Шокированный таким развитием событий, я сделал то, чего никогда не сделал бы,
будучи один, без Риты. Правая рука сама сжалась в кулак, разогнулась, и кулак угодил
Щербатому прямо в нижнюю челюсть. Удар получился слабым, но Щербатый картинно упал
на асфальт и замер в позе зародыша.
– Э, э, ты че? Братуха, все нормально, мы не причем. Извини, если что не так, –
испуганным голосом сказал Лёха. – Все, мы сваливаем.
Они вместе со вторым зенитовцем подняли стонущего Щербатого, и ускоренным
шагом двинули в сторону подземного перехода.
Ритка удивленно смотрела на меня. Потом опомнилась, подбежала, вытащила платочек,
приложила к моему носу и спросила:
– Сереж, ты в порядке?
– Да нормально все. Давай зайдем в кинотеатр, надо кровь смыть.
– Конечно, конечно, – залепетала она, – Давай я помогу.
В туалете я отмылся, набил ноздри туалетной бумагой и в таком нелепом виде вышел в
Ритке. То, какими глазами она на меня смотрела, стоило десяти таких ударов.
Кирпич восьмой
Ритка долго не могла успокоиться после встречи со скинами. Всю дорогу она в деталях
вспоминала происшествие, с каждым разом приукрашивая мои подвиги. В последней ее
версии хулиганы выглядели мелкими глупыми детишками, не понимающими, с кем
связываются. То, что я сам получил по носу, она сочла неким хитрым тактическим приемом.
– Не, Сереж, круто ты так загнулся, как будто от боли, а потом сам кэ? э? эк дал! –
тараторила Ритка. – Те двое аж сразу перекосились, поняли с кем дело имеют!
Да уж, удружил Лёха. Хоть бы предупредил, что ли. Тем не менее, слушать Ритку
приятно.
Мы зашли в одно кафе поблизости от кинотеатра. Полутемная интимная обстановка
заведения настраивала на авантюрный лад.
Кругом сидели влюбленные парочки, а у телевизора собралась небольшая кучка
пузатых мужиков, смотревших футбол. За бильярдным столом лениво гонял шары какой? то
очкастый парень. После каждого неудачного удара он мрачнел лицом и бормотал страшные
проклятия.
Толстая, но опрятная официантка принесла нам темного пива. Арбузные груди
колыхались в такт ее движению. Ритка ревниво проследила мой взгляд, а потом куда? то в
пустоту сказала:
– Ей явно не помешало бы заняться утренними пробежками и сесть на диету.
Я постепенно отходил от первой в моей жизни драки и сейчас с упоением вспоминал
сладость чувства от… Нет, не от победы своей фиктивной, а от того, что смог, смог ударитьчеловека. Ударил, даже не зная точно, что это повлечет.
Нос противно пульсировал и отдавался ноющей болью. По пути в кафе зашли в аптеку,
где я купил пластырь. С пластырем на носу я чувствовал себя пострадавшим за правое дело
героем.
Наверное, впервые в жизни я пожалел, что в детстве не записался на бокс. Отец мой,
преподаватель математики, всегда противился тому, чтобы я занимался подобными видами
спорта. Зато с его подачи я собирал марки и разводил аквариумных рыбок. Где те рыбки? то?
Потерянное время.
– Сереж, а ты наверное боксом занимался? – перебила мои размышления Рита. – Или
самбо?
– Ничем я не занимался, Рит, – хмуро ответил я. – К сожалению.
– А вот Сашка Бородаенко мне рассказывал, что он занимался чем? то таким. То ли
ушу, то ли кун? фу. Даже пояс у него какой? то есть. А Стас – вообще чемпион СССР по
тяжелой атлетике.
– Про Стаса я знаю, – сказал я. – А насчет Сани Бородаенко. Это правда, что вы
встречались с ним?
– Да, встречались одно время, пока он мне не надоел. А ты откуда знаешь? – прищурив
глаза, спросила Ритка.
– Слышал от него, – ответил я.
– Да, правду говорят, что вы, мужики, хуже баб. И язык у вас без костей, –
презрительно сказала Рита.
– Ну ты всех? то под одну гребенку не греби, – оскорбился я за мужиков.
«Го? о? ол!» – заорали болельщики. Бильярдист? очкарик испуганно вздрогнул.
Официантка повторила пива. Оптически ее груди стали еще больше. Когда она отходила, я с
трудом перевел взгляд на Риткину грудь. В сравнении с арбузами официантки, ее грудь явно
проигрывала. Но маленькими ее сиськи я назвать не решился бы.
– А что еще он рассказывал? – сделав ударение на слове «еще», спросила она.
– Да ничего особого. Встречались, рассказывал. Расстались, рассказывал.
– Хватит увиливать, Сергей! – возмутилась Ритка. – Говорил он, что трахнул меня?
Говорил, что бросил?
– Хрен его знает, Рит, что ты привязалась? – вспылил в свою очередь я. – Какая
разница, говорил он что? то или нет?
– Да такая, что, если говорил, то он лгал как сука. Да, мы встречались пару раз, один
раз он цветы какие? то полевые подарил, повез к себе домой после ресторана. Выпили пару
бутылок коньяка. Саша долго мялся, наконец решился, когда выдумал, что я окончательно
опьянела, – с какой? то остервенелой злостью рассказывала Рита. – Но оказался не
способным к боевым действиям, поник, стушевался, извинился и отправил меня домой.
– Что значит «оказался не способным к боевым действиям»? – решил уточнить я.
– Ну ты что, Сереж, совсем глупенький? Не встал у него, понимаешь? После этого он
не то что «бросил меня», он взглядом со мной боится встречаться! А всем, гад, рассказывает,
что поматросил меня, да бросил.
– Ну, может для него факт того, что ты соглашалась с ним переспать, уже сам по себе
является победой? И он потерял спортивный интерес? – спросил я.
– Да? – задумчиво сказала Рита. – Я не думала над этим. Но если бы я была мужчиной,
то я бы это победой не назвала. А назвала бы полным, безоговорочным и позорным
поражением.
Закурили. Пока курили, наши забили еще один гол. А потом позвонил Лёха.
– Да!
– Старик, ну ты долго еще? За полночь уже!
– Да, понял. Это срочно? Ясно… Хорошо, через полчаса буду.
– Посади ее на такси и возвращайся туда, где сидишь, – четким шепотом сказал Лёха.
– Все понял. До связи. Эх, хорошая девчонка Ритка, свойская такая. И расставаться не хочется.
– Рита, мне очень жаль, но я вынужден уехать. Важная встреча.
– В час ночи? – широко раскрыв глаза, удивленно спросила она.
Я мысленно нецензурными словами похвалил Лёхин план. Да и сам я придурок.
Действительно, какая может быть важная встреча у рекламного менеджера в час ночи?
Оставалось сохранить хорошую мину.
– Да, Рит. В час ночи. Очень важная встреча. И я очень хочу проводить тебя и посадить
на такси.
– Хорошо, как скажешь, – растерянно сказала она.
Для нее? то план действий расписан до утра. Милая беседа за кружкой пива, потом
можно еще куда? нибудь заглянуть, а можно сразу, конечно, предварительно поломавшись,
дать согласие поехать ко мне или к ней. Ну что же, Рит, ожидание секса порой приятнее, чем
сам секс. Так что, обождем.
Я расплатился, мы вышли в прохладную ночь. Я поймал такси. Прежде чем сесть, Рита
чмокнула меня в щечку, улыбнулась, а потом смачно поцеловала меня в губы. Или я ее
поцеловал? Не важно, факт в том, что одновременно это получилось, непроизвольно. Я
расплатился с таксистом и вернулся в бар.
В одиночестве сидя за кружкой пива, я вспомнил, как утром тупо просрал все свои
планы, как меня выгнали с планерки, какой унизительный для меня разговор я подслушал у
двери нашего кабинета. И подумал, стоило ли грузиться? Жизнь продолжается.
***
Я допивал пиво, когда в бар ввалилась уже знакомая мне троица: Лёха и два скинхеда.
Шумной, привлекающей внимание толпой, они подошли ко мне.
– Здорово, Серега! – сказал Лёха. – Знакомься! Лом! Лобзик!
Лобзиком оказался Щербатый. Он довольно лыбился, при улыбке его череп туго
обтягивался блестящей кожей.
– Официант! Пива! – заорал Лёха.
Тут же прибежала уже знакомая мне толстая официантка, выгрузила с подноса пиво, не
пролив ни капли, и удалилась под одобрительные взгляды скинов. «Вот это я понимаю,
сиськи!» – воскликнул Лом ей вслед. Официантка оглянулась, лукаво улыбнулась и
погрозила ему пальцем. Скины заржали.
– Ну, че, пацаны, за знакомство! – серьезно сказал Лёха.
– За знакомство!
В несколько шикарных глотков «пацаны» осушили бокалы. Минут двадцать посидели,
лениво обсуждая футбол, и уже не торопясь, потягивали холодное темное пиво. У меня на
языке вертелось поскорее спросить Лёху о сегодняшней драке, рассказать ему о том, что
произошло в эти дни, но Лёха знаком дал понять, что пока не время.
– Ладно, пацаны, приятно было познакомиться! У меня тут с корешем разговор
серьезный будет, – сказал он скинам.
– Какой базар, Лёха, мы удаляемся, – кивнул Лом. – Бог даст, свидимся еще.
– Свидимся, куда денемся, – подтвердил Лёха. – Еще раз спасибо за помощь. Хорошие
вы актеры.
Скины удалились.
– Лёш, объясни мне, что произошло у кинотеатра? – нетерпеливо попросил я. – И кто
эти парни?
– Обычные парни. Такие же менеджеры среднего звена, как и ты. Просто сильно
увлекаются футболом и фэн? движением. Завсегдатаи тринадцатого сектора.
– Ну это я понял. – сказал я. – А что они с тобой делали?
– Видишь ли, Серега, авторитет поддерживается не только хорошо подвешенным
языком, но и кулаками. Вернее, не сколько твоими физическими характеристиками, сколькоготовностью броситься в бой. Как ты думаешь, почему люди боятся озверевших кошек? Ну
что может сделать этот маленький мурлыкающий пушистик против человека? Ну,
исцарапает тебя. Но в итоге? то ты ему шею свернешь. То есть, сила кошки заведомо слабее
силы человека. Но кошка проявляет готовность пустить когти в ход, не смотря на
неравенство сил, а человек – нет.
Я улыбнулся такому сравнению. И ведь действительно, я бы не рискнул пойти против
вздыбившейся и шипящей кошки. Проще пойти на попятную, смириться с этим
малюсеньким поражением, стереть его из памяти, зато не получить ни царапины.
– И у людей так, что ты ржешь? Я видел много различных групп людей, где
доминировал не самый сильный и не самый здоровый. В группе доминирует лидер, лидер
готовый ценой жизни порвать пасть любому, кто пойдет против него. И все эти здоровяки и
спортсмены пасуют перед таким с виду хилым, но сильным духом лидером. Понятно
излагаю?
– Пока все понятно, – кивнул я.
Мне уже понятно, к чему клонит Лёха. Но прописные истины, знакомые каждому
пацану, проведшему хотя бы часть детства на улице, в изложении Лёхи звучали иначе.
Весомее, что ли.
– Идем дальше. Если б я тебя просто предупредил о том, что собираюсь организовать
твою стычку с хулиганами, ты был бы готов к этому, заранее бы знал, что тебе ничего не
грозит. Понятно, здесь ни о какой силе духа речи быть не может. Просто, перед девчонкой
пофорсить, липовый авторитет наработать. А такой дутый авторитет, рано или поздно,
раскроется и тогда падать тебе будет очень больно.
В этот момент я понял, что изменить себя мне будет несколько сложнее, чем
представлялось ранее. Невозможно придать себе вид «готового ценой жизни порвать пасть
любому, кто пойдет против меня», не побывав в таких ситуациях. В ситуациях, когда
отделаться сломанными ребрами я почту за удачу.
– А пацаны? то откуда? – спросил я.
– Вышел я из кино, жену домой отправил на такси, а сам в этот бар зашел. Выпью,
думал, кружку пива, пока Резвей там с девушкой общается. Здесь и познакомился с Ломом и
Лобзиком, прикольные погоняла, да?
– Ага. Напоминают капитана Врунгеля и рассказы Носова.
– Поговорил с пацанами, попросил поучаствовать в легком театральном действе.
– И они так просто согласились?
– Подход к людям надо знать. Да речь не об этом. Ты, кстати, молодцом себя показал,
не растерялся.
– Да растерялся я, Леш, – признался я.
– Да? Ну, я не заметил, а если я не заметил, то никто не заметил. Удар, конечно, на
двоечку был, но, главное – сам факт! Ты преодолел свои страхи, растерянность и сделал как
надо.
– Да если бы не Рита…, – начал я, но Лёха перебил.
– А то! Женщины нас, Резвей, окрыляют! Я потому и подобрал такую ситуацию, чтобы
ты не смалодушничал. А то знаешь, бывает: да ладно, зачем конфликтовать, можно миром
решить, все равно о моем позоре никто не узнает. Это заведомо порочная философия,
особенно учитывая то, что сам? то ты об этом знать будешь! И каждый такой малодушный
поступок – это гвоздь в гроб твоей силы и уверенности.
Лёха умолк, залпом допил пиво и заказал еще.
– Слушай, а че с Лидкой? Ты же любишь ее вроде?
– Не знаю, Лёха. Мне очень сильно хотелось доказать себе, что я что? то могу.
Пригласить секретаршу шефа в кино показалось мне сильным поступком.
– Че за глупости? – сморщился Лёха. – Ну, ладно, продолжай. А еще лучше, начни
сначала, расскажи все, что произошло с момента моего отъезда.
Пока я рассказывал, мы выпили еще по паре бокалов пива. Лёха иногда одобрительнокивал, иногда – кривился, но не перебивал. После моего рассказа он посмотрел на часы и
сказал:
– Итак, первый вывод: с соседями и сослуживцами надо дружить. Твой сосед Вася,
конечно, полный долбоеб, и ты правильно сделал, что отшил его. Но запомни, худой мир –
лучше доброй ссоры. У тебя же застенчивость переросла в излишнюю самоуверенность и
агрессию. За пару дней ты умудрился до предела обострить отношения с Васей, обоими
вахтерами и Панченко. Здесь не действует тактика «лучшая защита – это нападение».
Контролируй свои эмоции.
– Это я и сам уже понял, – сказал я.
Мне кажется, я начал понимать разницу между тем, когда надо не дать себя в обиду, а
это можно делать вполне доброжелательно, и тем, когда закрепляя мизерное превосходство,
я не упускал случая добить кого? то, танцуя на его костях. Взять хотя бы тот случай, когда я
подарил свои старые шмотки Васе, а потом «поздравил» его с обновкой.
– Плохо понял, – подтвердил мои догадки Лёха. – Не озлобляй людей против себя. Я
понимаю, тебе сейчас сложно, но твоя задача: балансировать на грани. Не давать себя в
обиду, но при этом быть милым приятным Резвеем. А это уже дипломатия.
– Ясно, – кивнул я, – учту.
– Насчет подслушанного тобою разговора, – продолжил Лёха. – Ну это совсем глупый
непродуманный поступок. Так подставиться? Ну и что ценного ты узнал? Ничего нового о
себе ты не услышал, только испортил себе настроение. Никто не гарантировал тебе
моментального изменения отношения к тебе людей. Это дело не одного дня, не месяца даже.
Но если будешь двигаться в правильном направлении – то все будет нормально. И уважать
еще станут, вот увидишь. Так что не вздумай увольняться! Все эти панченки воспримут это
как победу, а ты же надолго запомнишь это поражение. И даже если ты на новом месте
добьешься успехов, то воспоминания об этой неудаче будут незаживающей раной в душе
беспокоить тебя. Тем более шеф тебе повышение обещал…
– Он не обещал, он сказал, что было в планах, – исправил я Лёху.
– Да это одно и тоже. Не было бы в планах – вообще бы не озвучивал тогда. И еще.
Возможно, это звучит банально, но именно в этом секрет успеха. Воспитывай силу воли.
Поставил задачу бегать по утрам – так не ленись, просыпайся рано, вставай и – пофиг на
погоду – бегом на улицу! Дождь там, снег или град – это все отмазки для слабовольных
даунов. Ясно?
– Ясно.
– Что касается твоих амурных похождений… – задумался Лёха. – Скажу просто: бери
не то, что легко дается, а то, чего самому хочется.
Посидели еще с полчасика, разговор плавно перешел на Лёхины дела, да на баб. Лёха
так и не сказал, чем он занимается, зато о бабах говорил с видом знатока и со вкусом.
Шел пятый час утра, пора по домам. Лёха сел за руль, серьезный и сосредоточенный,
словно не он недавно выпил литров пять пива. Ехали молча.
А когда проезжали Каменоостровский, я увидел идущих по тротуару Панченко с
Лидкой. Они держались за руки. Я моментально протрезвел и прошептал «Нифига себе!».
Лёха отреагировал моментально.
– Кто такие?
– Тот самый Костя Панченко. И знаешь с кем? С Лидкой.
Лёха чему? то загадочно улыбнулся и полез за сотовым.
Кирпич девятый
Я удивленно смотрел на Лёху. Он что, собирается вызвать Лома с Лобзиком? Чтобы
еще и Костю протестировать своими скинхедами? Может это подло, но, честно говоря, мне
хотелось посмотреть, как отреагирует на ситуацию Панченко, в обнимку идущий с Лидой. Я
ощутил резкий приступ ревности, в груди что? то защемило. Лёха набрал номер и я замер вожидании.
– Леонид, здравствуй! Не разбудил? Ясно, ну извини. Я Лидию твою встретил на
Каменоостровском, парень с ней какой? то. Ясно, ну давай, я пригляжу за ней пока. На
машину мою ориентируйся.
Я вопросительно уставился на Лёху. В горле зарождался ком, а в груди воцарилось
опустошение. Лёха кинул сотовый в карман, заглушил мотор и закурил сигарету. Потом
взглянул на меня и сочувственно стал объяснять:
– Лидия твоя – любовница моего друга Леонида. Он ее поддерживать начал в те
времена, когда она в институте училась. Но был уговор – спать только с ним. Понимаешь,
вряд ли он ее любит, но то, что собственник он еще тот – это факт. Уже лет шесть они
вместе.
– И чем этот Леня занимается? – спросил я.
– Да чем он только не занимается. Большой человек. Своя сеть магазинов, водочный
завод, да ты его должен знать, Баркан его фамилия.
Кто же его не знает? Авторитетный предприниматель и меценат, известный в
криминальных кругах как Ткач, он же Леонид Баркан. А я – баран. Тешил себя какими? то
надеждами, не позволяя себе думать о том, что у такой восхитительной девушки обязательно
кто? то есть. Теперь понятно, почему Лидка никогда не распространялась на эту тему.
В голове крутились сотни вопросов. Откуда Лёха знает Ткача? И почему так запросто
позволяет себе общаться с ним? И кто тогда сам Лёха? Но задать все эти вопросы я не
решился. А Лёха, словно знатный телепат, сам ответил на мои вопросы.
– С Леней мы в школе вместе учились. Потом в один институт поступили. Тихий
еврейский мальчик был, до поры до времени. Потом продвинулся он реально. Пересекались
после института постоянно, но уже по делам. Иногда на охоту вместе ездим.
– Так ты Лиду знаешь?
– Выходит, что знаю. Красивая девчонка, спору нет. Я Леню без нее вообще редко
вижу.
– Они живут вместе? – спросил я.
– Да не, что ты. Ленька уже лет десять как женат.
Лёха заинтересованно наблюдал за Панченко с Лидой. В это время они остановились у
стены Ленкома. Костя положил руки ей на плечи, притянул к себе и попытался поцеловать.
Лида уклонилась. Пронесло. Не поцеловались. Внутренне я позлорадствовал, а потом понял,
что радоваться нечему. Ведь это Костя сейчас обнимает мою любовь, он хотя бы пробует ее
поцеловать. А я даже на свидание ее боялся пригласить.
– Лёха, а зачем ты Леониду позвонил? Косте же теперь достанется! По? моему, это
подло.
– Подло? Знаешь, Сережка, мне кажется, если тебя ударят по щеке, ты не только
подставишь другую щеку, но еще и встанешь раком, снимешь трусы и услужливо
раздвинешь ягодицы. Думаю, ты мазохист.
– В каком смысле?
– Сколько говна тебе Панченко сделал? И ты переживаешь за него еще? Да не
волнуйся, ничего твоему Косте не будет. Знаешь такую поговорку, сука не захочет – кобель
не вскочит? Спрос с Лидии будет, Панченко для профилактики по башке, может, настучат,
этим все и ограничится.
– Что значит, спрос будет? – не понял я.
– В данной ситуации поскандалят немного, потом Лидия расплачется и успокоит Леню,
сделав ему что? то приятное.
Тугой ком ревности подкатил куда? то в район сердца. А жестокий Лёха продолжал:
– Вот и все. А позвонил я Леньке знаешь почему? Потому что Панченко твой мне –
никто, а Леня – мой старый кореш, и я не могу допустить, чтобы его кто? то обманывал,
пусть даже любовница.
– Так что получается? Ей и встречаться ни с кем нельзя теперь? – Встречаться? Да ты, Серег, как с Луны свалился. Хочешь сказать, парни с девушками
встречаются, чтобы эстетическое удовлетворение получить? Ни одна девушка и ни один
парень не встречаются просто так, – зло сказал Лёха. – Они встречаются, чтобы потрахаться.
А дальше все зависит от доступности девушки и настойчивости парня.
– И все? таки?
– Понимаешь, Серега, как только Лидка захочет променять безбедную жизнь, защиту
от любых проблем и карьерный рост на любовь, так все и закончится. Леня забудет к ней
дорогу, – пояснил Лёха. – Ясно?
– Ясно. Мало какая женщина променяет благополучие на любовь.
– Мало ты женщин знаешь, – горько усмехнулся Лёха.
– А мне что делать? – спросил я.
– Делай то, что считаешь нужным, – уверенно ответил он. – В делах сердечных
советчиков быть не может.
Мимо пронесся черный «Инфинити». Проехал вперед метров двадцать, притормозил.
Лидка испуганно отстранилась от Панченко и медленно пошла к джипу. Костя неуверенно
брел следом. Лида села на переднее сиденье и захлопнула дверь.
Джип резко газанул и умчался. Недоумевающий Панченко побрел в сторону метро.
«Извини, Костя, что испортили тебя праздник», – подумал я. И неожиданно для себя ощутил
острое чувство жалости по отношению к этому далеко не приятному мне типу.
***
Спал всего час. За окном монотонно моросил осенний дождь. Вставать не хотелось,
кости ломило так, словно по мне проехался трактор, а в голове мозги устроили вечеринку с
приглашенным диджеем Бодуном. Тем не менее, помня о злополучном утре прошлой
пятницы, вскочил сразу же, ноющие ноги нехотя понесли меня на кухню.
Покорил себя, что сразу же, как приехал домой, не выпил литр минералки с аспирином.
Пришлось делать это сейчас. Пока вскипал чайник, поприседал с вытянутыми руками.
Колени противно хрустели, явно пора заняться физикой.
Выпил чашку горячего черного кофе, накинул спортивный костюм и на улицу – бегать.
Во дворе встретил соседа Васю. Вася выгуливал Полкана. Вернее, Полкан выгуливал
Васю, по всему, пребывающего в состоянии анабиоза. Узрев меня, Вася встрепенулся:
– Сосед, стольник до…
– Нет.
Вася угас и как? то безнадежно махнул рукой.
Для начала пробежал пару стометровок на максимуме, а потом просто бегал, пока не
почувствовал, что больше бегать не могу, иначе сдохну. Минута передышки, и еще круг.
Все, теперь можно домой. На улице прохладно, но мне жарко. Пот стекал ручьями, сердце
готовилось выскочить, если не сразу, то с минуты на минуту. В боку покалывало. А еще
очень сильно болело горло, словно его хорошенько обработали напильником.
На крыльце спал Вася. Полкан с поводком под ногами заинтересованно ковырялся в
чьих? то какашках. С балкона высунулась Катерина, Васина жена, и истошно закричала:
– Василий! Да что же это такое, а? Василий! Живо домой!..
Дослушивать я не стал. Перепрыгивая через ступеньку, резво поднялся к себе на этаж.
Дома скинул тренировочный костюм, и попробовал отжаться. Р? ра? азз… Рухнул на
пол. Офигеть! Лет пять назад свободно делал двадцать отжиманий. Да уж. Встал, потряс
руками. Второй подход оказался успешнее – два раза. В третий подход кое? как осилил один
раз, руки тряслись и дрожали.
В принципе, ничего страшного. Я через это уже проходил. Уже через месяц близко
подберусь к прежним показателям – двадцать? тридцать отжиманий за подход. А через два
доберусь до сорока. Главное – не бросить.
Теперь подтягивания. Повисев, словно сосиска, я, извиваясь как змей, все? таки смогподтянуться один раз. Отдохнул и сделал еще два подхода.
Все, теперь в душ.
Быстро помылся и начал экспериментировать с температурой воды. Тепло, горячо,
резко холодно. Душа ушла в пятки, перехватило дыхание, ледяная вода смывала сонливость
и апатию. Раз, два, три, четыре… И опять тепло. Здорово!
По всему телу эйфория, а в голове – благодарность самому себе за то, что хватило воли
воплотить задуманное. А самое главное – никаких следов похмелья не осталось!
Все утро думал о Лиде и Рите. Обе красивые, но одна – любовница Ткача, а вторая –
свободна. Лида меня терпеть не может, а Рита относится ко мне очень хорошо.
Вот только люблю я Лиду. А любовь зла.
***
Придя на работу, первым делом пошел к Кацюбе. В приемной сидела Ритка и набирала
какой? то документ на компьютере. Увидев меня, бросила печатать, заулыбалась.
– Привет! Как дела? Как вчера встреча прошла? Нос целый?
– Нос целый, встреча прошла нормально, – ответил я. – Кацюба у себя?
– Да, у себя, – сказала Рита. – Но у него посетитель. Присядь на диван, подожди пока.
Я сел на диван. Краем глаза наблюдал за Риткой. Невольно сравнивал ее с Лидой. Нет,
в красоте Маргарита ни в чем не уступает Лиде. Голову запрокинул на кресло, прикрыл
глаза.
– Сережа, ты можешь зайти!
– Спасибо, Рит.
Ох, блин, чуть не уснул ведь. Зарядка? зарядкой, а спал? то я всего около часа. Поправил
галстук и зашел к генеральному.
– Станислав Евгеньевич, можно?
– Входи, Сергей.
Я закрыл дверь и сел напротив Стаса. Он упер локти в стол и о чем? то думал. Потом
открыл ежедневник и стал рисовать треугольники. Наконец поднял голову и сказал:
– Выкладывай.
– Я решил остаться, Станислав Евгеньевич.
– Отлично. Твой трудовой договор мы пересмотрим… в сторону увеличения
заработной платы. В декабре Михаил Степанович уходит в отпуск, поработаешь на его месте
– исполняющим обязанности моего зама. Справишься?
– Справлюсь, – мне стоило больших трудов сказать это твердо.
– Вот, поработаешь с месячишко, освоишься, контакты наведешь, – Стас тяжело
вздохнул. – Со здоровьем у меня последнее время, Сергей, нелады. Сердце пошаливает,
одышка.
Я внимательно слушал. К чему же он клонит? Вдруг открылась дверь, ведущая в
вип? комнату. Оттуда, широко улыбаясь, вышел Лёха. Я потряс головой, уж не снится ли мне
все это?
– Мне уже далеко за шестьдесят, и я решил отойти от дел, – продолжил Кацюба. –
Конечно, мне не хотелось отдавать свое детище кому попало, и после долгих поисков по
рекомендации друзей я вышел на Алексея Алексеевича Верняка. Алексей согласился
выкупить мою фирму…
Лёха картинно поклонился. Я подумал, что рекламное агентство «Расмус Медиа» –
хорошая покупка.
– Да вы уже знакомы. Алексей Алексеевич сразу сказал мне, что хочет поставить
руководить нашим рекламным агентством настоящего профессионала. После долгих
раздумий я понял, что кандидатура только одна – это ты, Сергей.
– Да, Серег, ты подходил по всем параметрам, но если бы мы тогда тебя сразу сделали
руководителем, твои комплексы и забитость сделали бы из тебя плохого директора, – серьезно сказал Лёха, для меня теперь уже Алексей Алексеевич Верняк. – Авторитет ты
должен был заработать сам.
– Да, Сергей, – продолжил Кацюба. – Ты же был самой настоящей тряпкой, об которую
все вытирали ноги. И тогда Алексей вызвался помочь тебе. Но помочь ненавязчиво.
Результат мы видим есть, да какой! Даже Маргариту чуть не соблазнил, мою прелесть!
Ха? ха? ха! Эх, Сережа, Сережа…
Я сидел и думал…
– Сережа, Сережа! Проснись! – услышал я далекий голос Риты.
Она взяла меня за руку и будила меня. Я открыл глаза.
– Извини, Рит, – вяло протянул я. – Практически не спал сегодня.
– Да с кем не бывает. Проснулся, соня?
– Ага, – улыбнулся я.
– Ну иди к Кацюбе. Он уже ждет.
***
Казалось, Кацюба абсолютно не удивлен известием, что я остаюсь. О повышении
зарплаты и повышении он вообще словом не обмолвился, я же решил этот разговор
отложить на потом. Судя по настроению Кацюбы, сейчас не самый подходящий момент для
того, чтобы просить повышения.
В наши сети как раз крупный клиент попался, настолько крупный, что халтурить
значило поставить на репутации фирмы крест. Проект поручили Лидке, но она настолько
была погружена в свои амурные дела, что наиболее ответственную часть поручила
Панченко. Это было до начала их романа.
Теперь в моем отделе воцарились хаос и паника. На носу – срок сдачи проекта, Лидка
носится с бумагами и дисками из отдела в отдел, а Панченко обиженно дуется и делает вид,
что она для него – пустое место. Малыш? малыш… Тебе бы больше внимания работе
уделять, а не в служебный роман играться.
Сначала Костя ходил весь такой влюбленный, что ему было не до проекта. Теперь,
угнетенный разрывом с Лидкой, он всем своим поведением показывал, что работать в одной
фирме с такой стервой как Фрайбергер полностью противоречит его принципам и идеалам.
Боже мой, ведь это так просто – не путать личные отношения с рабочими. Жаль, но Костя
сам до этого не дошел.
Окончательно в своей правоте я убедился, когда взмыленная Лидка попросила ей
помочь. Мне стоило великих трудов и внутренних взываний к своей новой философии,
чтобы отказать ей. Тому были объективные причины – своей работы было валом.
И только когда над Костей нависла реальная угроза не закончить успешно
испытательный срок, он зашевелился.
А после обеда в столовой Лида с Панченко долго о чем? то беседовали на улице.
Панченко остаток дня просидел над бумагами молчаливо? мрачный и расстроенный.
Вид отверженного Кости придал мне уверенности, и я решил сегодня же вечером
пригласить Лиду в кино или в ресторан, хоть куда, не важно. Пошла же она с Панченко. А
чем я хуже?
В ожидании этого, остаток рабочего дня пролетел для меня незаметно. Наконец я
выбрал момент и вытащил Лиду на лестницу на перекур.
– Ты что сегодня вечером делаешь, Лида? Может быть в кино сходим? – выпалил я,
стараясь говорить твердо и уверенно, как Лёха учил.
– Резвей! Ты что, с дубу рухнул? – воскликнула Лидка, привлекая к нам внимание. –
Какое кино? О чем ты? Конец месяца, работы валом!
Ошарашенный Лидкиной грубостью, я замер. Но – прогресс! – абсолютно не смутился.
Сглотнул слюну и тихо ответил:
– Лид, успокойся. Не хочешь – не надо, зачем кричать? А работать надо всегда, нетолько в конце месяца… Кстати, Лёня не очень ругался?
Мой вопрос ошарашил Лиду. Она замерла с открытым ртом, а потом пришла в себя,
собралась и резко ответила:
– Не твое дело! – потом вздохнула и продолжила, – ладно, давай встретимся. Только не
в кино. Не люблю кинотеатры, жрут там, пакетами шуршат – никакой атмосферы! Номер
мой знаешь, часам к девяти позвони.
– Добро, – вымолвил я.
Сам не поняв, счастлив ли я или нет, сел за рабочее место и предложил Гараяну
сыграть по сети в футбол. Мы иногда устраивали такие баталии, давая мозгам отдохнуть.
– Я создам игру, Серег, – обрадовано ответил Левон, высыпая себе в рот остатки
чипсов.
Я кликнул на иконку FIFA Soccer '2004, одел наушники. А через минуту почувствовал
вибрацию телефона в кармане. Чертыхаясь, вытащил сотовый.
На его экране высветился номер Риты.

Данияр «Юник» Сугралинов
Сентябрь-ноябрь 2004 г.
Казахстан, г. Актобе