Три писка

Мой рост – 1 метр 75 сантиметров, если, конечно, не сутулиться. Вес – 77 килограммов, если, конечно, не после четырёх кружек пива.
У меня всегда была только одна заповедная мечта: похудеть на два килограмма. Потому что я с детства знаю: мужчина должен весить столько, сколько в нём сантиметров. Помимо метра. Я плохо выражаю свои мысли, но вы меня поняли.
Кто придумал всю эту дурь про килограммо-метро-сантиметры – не знаю и знать не хочу. Наверно, какой-то маньяк с математическим образованием.
Генеральный менеджер одной фирмы, торгующей удобрениями, Андрюша Горшков, имеет рост метр пятьдесят девять, а вес – сто два. И он совершенно счастлив. У него уже было четыре жены и есть дача в Каталонии. Менеджер другой фирмы, торгующей трубами, Сеня Богомолов, весит шестьдесят девять, зато рост у него метр девяносто три. И при этом Сеня такой оптимист, что даже тёщу называет «Мамулечкой», метро – «Подземным царством», а чартерные рейсы – «Полётами на Луну» или «Ездой в незнаемое».
Но что бы там ни говорили, у меня всегда была одна подсознательная мечта: весить 75 кг. Как будто, если я буду весить 75, наступит счастье.
Ну так вот.
Мысль о 75 килограммах особенно остро меня мучает в турах и на курортах. Потому что курорт – это место, где принято оздоравливаться, несмотря на шведский стол, уютные лежаки и так далее. А на экскурсиях принято употреблять духовную пищу, а не материальную.
Но вот как-то раз я поехал в Китай. Без всякой надежды на похудение, потому что – как и все мы – был по уши наслышан про волшебную китайскую кухню: про утку по-пекински, креветки по-тайбейски и всякие черепашьи супы по-шанхайски.
Сел, поехал. Вернее, полетел.
В самолёте у них всё так же, кроме зелёного чая и утренней зарядки, которую передают по телевизору. Зарядка мне понравилась. Я её, разумеется, не делал (достаточно я её наделался под гармошку в пионерских лагерях), но внутренне одобрил. Китайцы же самозабвенно крутили конечностями, громко, как собаки, зевали и радостно смеялись, встречая новый день.
Наша группа прилетела в Пекин.
Но сначала о группе, потому что о наших экскурсионных группах можно писать целые илиады с одиссеями.
Группа наша была большая, человек двадцать пять. Основная масса оказалась молчаливой. Одни были молчаливыми по жизни, другие, видимо, с перманентного перепою. Третьи, вероятно, просто знали мало слов.
Костяк, так сказать, актив группы составляло несколько человек.
Во-первых, некто Иван Сергеич, которого в любой ситуации интересовал лишь один вопрос: сколько кто получает. Сколько получали евнухи императора в Запретном Городе Гугун? Сколько получает наш экскурсовод? Сколько получаю я? Сколько получал мой прадед, служивший у Колчака? Сколько получал сам Колчак? Какова средняя зарплата китайского сталевара? Сколько имеет в день средний южнокитайский бомж, сдающий пустые кокосы?.. Почём в Китае похоронить? Каков в Китае штраф за второго ребёнка? А что, если двойня? Каков минимальный оклад китайского кандидата почвоведческих наук? А искусствоведческих? Какова в Китае минимальная для чиновника взятка, за которую расстреливают? А кто расстреливает и сколько получает?.. При этом он ещё все время переспрашивал: «Это чистыми?» Или: «Это грязными?»
Все финансовые сведения Иван Сергеич аккуратно заносил в блокнот и глубоко и удовлетворённо вздыхал после каждой записи, как после удачной клизмы.
Во-вторых, в костяк группы входила некто Анна, женщина средних лет, в парике под Суворова, которая всё время бегала, всем интересовалась, всюду лазила и отовсюду падала. К концу тура она чуть было окончательно не убилась, едва не полетев вниз париком с Большой Пагоды Диких Гусей (очаровательной, кстати, пагоды), но Бог миловал. Зато она потеряла-таки парик где-то в пещерах Лунь Мэнь.
Третьим активистом был некто Жора из Салехарда. Жора в самый первый день в Китае купил цитатник Мао Цзэдуна на русском языке и с тех пор изъяснялся только крылатыми маоцзэдунизмами. Типа того: «Кто побывал на Великой Китайской Стене, тот молодец. Кто не побывал на Великой Китайской Стене, тот не молодец».
Утром, наложив себе на тарелку целую гору свиных шкварок, Жора говорил: «Кто не мечет поросятину перед тяжёлым трудовым днём, тот не молодец. Кто зажёвывает свинью на завтрак, тот молодец».
Накупив в городе Сиань пуда полтора всяких статуэток из фарфора, Жора нравоучительно вымаодзедунивал: «Кто покупает фарфоровое зверьё, тот молодец. А кого на фарфоровую фауну душит жаба, тот ни фига не молодец».
Наконец, очень активными туристами была пожилая пара: Пётр Кузьмич и Мария Никитична.
Сначала насчёт Петра Кузьмича.
Садимся мы, например, в поезд Сиань-Лоян, а Пётр Кузьмич и говорит:
— А вот сейчас китайские товарищи отцепють наш голубой вагончик… отгонють его в отдельный ангарчик… и проведут с каждым… индивидуальную беседочку… на предмет знания устава КПК…
А глаза такие добрые-добрые. У Петра Кузьмича, а не у китайских товарищей.
Заходим в кантонский ресторан, а Пётр Кузьмич:
— А вот сейчас наши азиатские коллеги разведуть нас… по отдельным кабинетикам… и устроють… каждому… допросик с пристрастием… насчёт лояльности… курсу партии…
И так до бесконечности.
С Марией Никитичной вышла другая история. Ещё в Пекине экскурсовод рассказал нам о знаменитом китайском блюде «три писка». Ну, вы знаете. Берётся живой новорожденный мышонок и, пардон, естся. Подается мышонок китайцами. Мышонок, если его правильно есть, должен успеть издать всего три писка: когда он, бедный, родился, когда его, родного, насаживают на палочку и когда его, сладенького, ест китаец. Очень трогательный деликатес.
Честно говоря, словосочетание «Три писка» у меня ассоциируется с другим. Когда женщина входит в море (это проверено тысячами примеров), она издаёт первый писк, когда вода касается ног, второй – когда живота, третий – когда груди. Не знаю, какая связь между китайским блюдом и женским купанием, но чувствую – она есть.
Марию Никитичну повествование о китайском мышеедстве поразило в самое сердце.
— Что же это за публика, которая кушает мышА?! – изумилась Мария Никитична и с тех пор на китайцев косилась (извините за смысловую тавтологию) с недоверием и всех нас достала своими риторическими вопросами типа:
— Как же это можно питаться хвостатым парным мышОм?!
Или:
— Что же это за готовое блюдО, если мышОвое дитё пищит?!
На что Пётр Кузьмич щурился и говорил:
— А вот сейчас, мать, наши друзья с Востока… как рассодють нас по отдельным комнаткам… как раздОдють каждому по малолетнему мышУ с вилкой…
Мария Никитична на это ахала, всплескивала руками, а Пётр Кузьмич удовлетворённо улыбался. Всё это очень напоминало гоголевских «старосветских помещиков».
Вот в таком лихом составе мы и колесили по Китаю.
Должен сознаться: история про пищащего «мышА» поразила не только Марию Никитичну, но и меня. И я сразу стал по отношению к китайской кухне каким-то таким гордым и подозрительным.
А тур у меня был такой, что всё включено: и завтраки, и обеды, и ужины. Завтракаем мы, например, рано утром в городе Лоян, потом едем по горам в монастырь Шаолинь, родину вдумчивого буддийского мордобоя, там обедаем по-вегетариански (об этом ниже), а потом на самолёт – и в Кантон (Гуаньчжоу), где и ужинаем. И всё в таком же неугомонном духе. На перекладных, можно сказать. И совершенно некогда сходить налево. В гастрономическом смысле: посидеть в каком-нибудь европейском ресторане, поесть чего-нибудь простого, незатейливого, вроде спагетти или хотя бы пюре, чтобы прийти в себя от всей этой мышовой экзотики. И так почти две недели. Тихий ужас.
Происходило всё примерно так. Заваливаемся мы на очередной ужин в каком-нибудь очередном городе. Скажем, Чженчжоу. Маленький такой городок, население – не больше шести миллионов. Ерунда, город-лиллипут.
Садимся за круглый стол. Посередине стола – ещё один крутящийся стол, обычно стеклянный.
Перед тобой – плошка для риса, плошка для чая, масюсенькая тарелочка (чтоб не обожраться сгоряча) и палочки. Вилки – где есть, где нет. Вместо салфеток местами подают туалетную бумагу. Ладно.
Начинается разнос снеди. Презентация разносолов.
Китай – первая страна, где я не понимал, что ем. Трагизм ситуации заключается ещё и в том, что некому объяснить. Экскурсовод таких слов не знает. Машет ручкой и говорит: «Вакусна, вакусна…» И никто ни слова, хотя бы по-английски.
И вот сидим мы за этим круглым столом. Приносят нам какие-то тарелки с чем-то непонятным. Кажется, картошка в сахаре, соевые креветки с бамбуком, свинина с вареньем… Крутим мы этот стол, как русскую рулетку. В ожидании, какое же из этих блюд тебя порешит. Завязывается светский разговор.
— А где же новорождённая мышА? – это добрый Пётр Кузьмич. Вместо «приятного аппетита».
— Кажется, это что-то вроде чесночной рыбы в мармеладе, — говорит Анна, нервно поправляя парик и тыкая палочкой во что-то отдалённо напоминающее задумавшееся оливье. Анна всё время пробует первой: у неё хороший набор лекарств. И она ими нас всех снабжает.
— Как же это, прямо с хвостом, с волосьями… — не унимается Марья Никитична.
— Интересно, а почём у них тут постричься? – достаёт свой блокнот Иван Сергеевич.
— А вот сейчас… местные сотрудники… приглАсють нас в специальное помещение… и пОстригуть всех… под нулик… а потом… дОдють по кайлу… и на рисовую ниву… — встревает Пётр Кузьмич.
-Зачем же на рисовой… рисовом поле кайло? – поддерживаю как могу беседу я.
— Они нОйдють, — отвечает Пётр Кузьмич. – Они такея.
— А кто кушает вот это, — весело говорит Жора, торжественно поднимая палочками что-то такое, типа замазки, — тот не просто не молодец, тот самое последнее рогатое чувырло. Такое у нас даже на зоне не дают.
— У него же и целый кишок внутре… — продолжает недоумевать Марья Никитична.
— Думаю, что охранникам в Китае платят прилично, — вдумчиво предполагает Иван Сергеевич.
— Ой, как остро! – восклицает Анна, снимает парик и начинает им обмахиваться.
— Может, хоть супчика похлебать, — печально говорю я.
— На рисовой ниве нам всем супчика нОльють… в люминовые плошечки, — улыбается Пётр Кузьмич.
— И зубья у него, наверное, молочные… — медитирует Марья Никитична. – Он же кусИть мОгет.
— А вот и хлеб несут! – радуюсь я.
Тут такая примета: принесли хлеб – конец обеду. Хлеб в Китае считается сладким.
— Кто успел взять кусочек, тот молодец! – быстро говорит Жора и загребает половину всего хлеба.
Мы жадно едим хлеб, запиваем зелёным чаем. Трапеза окончена.
Правда, всегда дают рис. Но есть такая примета: много риса – много мезим-форте. Кишечник в Азии вообще склонен торговаться.
Дают чай. Без ограничений. Но перед четырёхчасовым переездом в автобусе, согласитесь…
День на пятый-шестой я стал тихонько привыкать к сладкой свинине. Человек ведь – он ко всему привыкает. И тут наш добрый экскурсовод, любивший повторять китайскую народную гостеприимную пословицу «Приехал гость из Тайга – радости нет конца», рассказал нам о замечательной китайской традиции. Свадебной.
Традиция, если быть кратким, заключается в следующем. Жених, забирающий невесту из дома её родителей, обязательно должен компенсировать потерю… мясом. Желательно, по весу жены. То есть если в супруге, скажем, пятьдесят килограммов мяса – изволь отдать три пуда говядины. Такой вот виртуальный каннибализм.
Тут я представил себе мою любимую супругу – и перестал есть мясо.
Перестав есть мясо, я стал с нетерпением ждать вегетарианский обед в монастыре Шаолинь. Мне рисовались в воображении горы свежих овощей и фруктов, грибы с орехами. Я даже размечтался насчёт варёной (несладкой) картошки с солёным огурцом.
Наивный, наивный, наивный белолицый варвар!
На вертящемся столе нас ждали горы безвкусных соевых шариков. Посередине красовалась тарелка с какими-то подозрительными поганками. Хлеба в Шаолине нам не дали.
— Кто ест поганки в Шаолине, тот не молодец, — констатировал Жора.
О дальнейшем – пунктиром, из моего подлинного дневника-блокнота, в стиле доктора Борменталя.
13.04.200… Поезд Чженьчжоу-Шанхай. Некое просветление. В качестве сухого пайка нам выдаются варёные яйца. Раздаётся дружный стук яиц. Мысль: интеллектуальный уровень человека проверяется в том, обо что он бьёт варёные яйца.
14.04.200… Кантон (Гуаньчжоу). Кантонская народная пословица: кантонцы едят всё, что летает, кроме самолётов, и всё, что на четырёх ногах, кроме столов и стульев. Стул – отвратителен. У Анны кончились лекарства. Боже, что с нами всеми будет?..
15.04.200… Хотя насчёт столов… Ел бамбук. Вернее, жевал, печально сплёвывая пережёванное в пакетик. Думалось о социальной несправедливости, о жизни и смерти, о тещё, о перенаселённости планеты…
16.04.200… За обедом предлагали собачатину. Комментарий экскурсовода: «Собака мы едим зимой. Собаковый мясо греет организьму». Выходит, собака — не друг, а еда человека. «Рагу из Мухтара». Оригинально.
Моя «организьма» страдает! Хочу варёной картошки! За ужином предлагали змею.
17.04.200… Кантонский рынок. Обязательно напишу рассказ «Чрево Кантона». Котята (для еды!), змеи, хомячки, голуби, сушёные скорпионы, черепахи… Отравился Иван Сергеевич. Что-то съел в городе. Лежит, шепчет что-то про зарплату китайских гастроэнтерологов.
18.04.200… В городе (название забыл) ели черепаховый суп. Молочный. Всю ночь снились кошмары (Тортилла с портретом Мао и т.п.). Бессонница, озноб, сыпь. Отравился Пётр Кузьмич. Лежит, молчит.
19.04.200… Остров Хайнань. Приехал измождённый. Ел каракатицу. Каракатица сначала была живая и плевалась чернилами на мою майку. Майка не отстирывается. Забрызган также парик Анны. Мысль: гамлетовский вопрос – быть или не быть? – по-настоящему остро звучит после обеда в китайском ресторане.
20.04.200… По телевизору в номере сериал про Мао. Ресторан для русских «Лукоморье». Над входом две надписи: «Сталин пробовал и ему понравилось» и «Любимые блюда Великого Кормчего. Меню на русском языке». Ничего не ел. На десерт дали грушу. Разрезал и ел жадно. Оказывается, плохая китайская примета: резать грушу – к разлуке. С кем? Не тела ли с душой?
21.04.200… Жарко. Купил кокос и жадно выпил. Странные цены: один кокос с трубочкой – три юаня. Один кокос с двумя трубочками – шесть юаней. Спрашивается, сколько же стоит кокос без трубочки? Китай – загадочная страна. Заболел Жора. Объелся немытых тропических фруктов. Жора – не молодец.
22.04.200… Не выдержал и сбежал с коллективного ужина в рыбный ресторан. Купил большую мурену за 500 юаней. Жадно (замечаете, как часто я употребляю это слово?) съел. Утром – забытьё, бред. Кусал подушку.
25.04.200… Все эти дни не было сил писать. Пётр Кузьмич выздоровел. Жора тоже. Скоро будем опять в Пекине, и – в Москву.
В Москве нас встретило яркое весеннее солнце, гульканье живых голубей, которых здесь не едят, ночные завывания несъеденных московских котов. Дома – варёная картошка, жена, сало, дети, кислая капуста, тёща, огурчики…
Но перед ужином я автоматически сбегал на весы. Весы показывали ровно 75.
И я подумал: «Кто побывал в Китае, тот молодец. А кто не побывал, тот никогда не похудеет».
P.S.: Посетил месяц назад московский ресторан «Мао». Господи, до чего же было вкусно! Просто пищал от удовольствия, как последняя мыша! Стал завсегдатаем.
SOS! Приближаюсь к 83-ём. Надо срочно ехать в Китай.

© Copyright: Елистратов Владимир, 2013