Обожаю этого чувака. Совершенно охуительный отморозок и распиздяй, который жил, как хотел, но прославился в веках, став Учителем для многих поколений японцев. А главное, научил вовсе не тому, что делал сам.
Миямото Мусаси, которого в детстве звали Бэнносукэ, родился в 1585 году, в селении Миямото в провинции Мимасака. Когда ему было 7 лет, родители умерли, и ребенка взял на попечение дядя.
Вскоре добрый старик пиздец, как пожалел о своем поступке. Мальчик вырос большенький — в подростковом возрасте дотянулся до 192 см. Это и в Европе в наше время рост немалый. А уж в Японии ХVI века парень и вовсе был великаном. Характер у мальца тоже удался на славу: он был ебанутым, вспыльчивым до безумия, и чуть что лез в драку.
— Иди-ка ты, пиздюк, по пути Кендо, — сказал ему дядя. — Там тебя или грохнут или человеком станешь.
И Бэнносукэ стал заниматься с мечом. Однажды наставник решил испытать его в бою. Выставил против 13-летнего пацана взрослого самурая. Тот стал наступать по всем правилам боевого искусства.
Малыш вдруг обиделся, вспылил, сказал хокку:
— Ах ты, паршивый мудак,
Говнам собачьим подобный,
Пиздец тебе. — И без затей ёбнул самурая по башке тренировочным деревянным мечом, бокэном.
Раскроил череп, самурай упал, победу присудили Бэнносукэ.
— Ты молодец, конечно, — сказал наставник. — Но надо поучиться технике боя.
Три года Бэнносукэ учился технике владения катаной. Следующий бой состоялся у него в 16 лет, со знаменитым бойцом Тадасима Акиме. Его парень тоже уконтрапупил деревянным мечом по башке.
— Все отлично, конечно, ученик, — снова сказал наставник. — Но почему ты ебошишь всех тренировочным мечом? Не пора ли перейти к катане?
— А это моя оригинальная техника боя, — ответил Бэнносукэ. — Хули усложнять? Дубиной по башке, и готово. Умиляют меня все эти ваши японские условности.
— Может, тебе пройти почетный путь странствующего самурая? — задумчиво сказал наставник, догадавшись, что следующим парень может охуячить по башке и его.
— Да уж пойду, — вздохнул ученик. — Только имя Бэнносукэ мне никак не нравится. На суку похоже. Беру имя Миямото Мусаси, по месту жительства. Обязуюсь покрыть славой и пиздецом.
Войн в то время не было, самураям приходилось хуево. Рис выращивать им не хотелось, вот и придумали себе профессию — странствующий самурай, он же ронин. Ходили, нанимались за небольшие деньги, если кому защита нужна была. Наемники, в общем. Мяимото Мусаси тоже отправился шляться по Японии. Развлекался он тем, что вызывал на поединки всех встреченных самураев, и пиздил их со страшной силой. Буквально в суши сворачивал. В основном бокэном. К 29 годам Мусаси провел 60 поединков, и всех противников угандошил насмерть.
В свободное от поединков время Мусаси упоенно бухал сакэ и трахал баб. Он прославился, как великий воин. Многие самураи мечтали научиться его технике, потому что Мусаси был непобедим. Но у них, само собой, нихуя не получалось. Потому что хорошо херачить противника по башке палкой, когда в тебе 192 см и вес 90, а в противнике, может, полтора метра и сорок кило от силы. В общем, вся Япония гадала, в чем секрет непобедимости Мусаси, и только борцы сумо загадочно молчали.
Мусаси так заебал всех самураев своей непобедимостью, что приобрел кучу врагов, которые мечтали с ним расправиться. Иначе ведь вызовет на поединок, и грохнет. Поэтому Мусаси отказался от мытья, и спал одетым — вдруг в это время нападут, а он не готов? От сакэ и баб он не отказался, даже и не знаю, почему. В промежутках между поединками, бухлом и еблей он еще успел-таки поучаствовать в шести небольших войнах.
И вот однажды Мусаси решил вызвать на поединок знаменитого молодого самурая по имени Садзаки Кадзиро. Тот был наставником пути меча у одного князя. Несмотря на молодость, Кадзиро основал уже свою школу боевых искусств и разработал оригинальную технику боя, которую назвал «маневр ласточки». Он фехтовал тяжелым двуручным мечом, и считался самым искусным фехтовальщиком.
Мусаси отправил ему вызов в стиле хокку:
«Делать мне нехуй сегодня,
Поэтому башню тебе я снесу.
Не благодари».
Садзаки Кадзиро охуел от такой наглости, и принялся готовиться к поединку. Дуэль была назначена на крошечном острове между Кюсю и Хонсю. Противникам следовало явиться туда ранним утром.
Кадзиро долго медитировал, тренировался, молился богине Аматэрасу, сел на специальную диету из протеиновых суши. В это время Мусаси набухался, натрахался, и уснул.
На островке собралась вся местная аристократия, во главе с князем, учеником Кадзиро. Тот еще и поэтов с собой захватил, чтобы воспевали победу его наставника. Стоят все такие красивые, в дорогих шелках, хокку друг другу рассказывают. Кадзиро в приподнятом боевом духе расхаживает туда-сюда, аки тигр в зарослях бамбука. А вместо Мусаси хуй там проживал.
Прождали час, нету Мусаси. Отправили к нему секундантов. Те приехали в дом, где ночевал ронин. Видят — чувак дрыхнет в обнимку с бабой, в комнате дышать нечем от испарений сакэ.
Секунданты прочихались, говорят слугам:
— Будите его.
— Ну на хуй, — отвечают слуги. — Лучше уж сразу сэппуку сделаем.
Аристократы пригрозили им мечом, те все же пошли. Мусаси отпиздил всех, кто посягнул на его сон, но в итоге очнулся.
— Вы струсили? — спрашивают секунданты.
— А? Чо? Идите вы к японе матери, — говорит Мусаси, который нахер забыл о дуэли.
— Так вас же на острове Кадзиро ждет.
— Уй бля, — схватился за голову ронин. — Ладно. Щас быстренько его угандошу, и назад спать.
Ему подали таз и полотенце для умывания.
— Истинный самурай не знает прикосновения воды к благородному еблу, — гордо отказался Мусаси.
Попил воды прям из тазика, полотенцем башку подвязал, чтобы не трещала, и поплелся к переправе. Там его посадили в лодку, бедняге совсем сплохело от качки.
— Я еще посплю, — сказал Мусаси.
— А где ваша катана? — спрашивают секунданты.
— Тьфу ты, блядь, забыл. Только вакидзаси есть.
Мусаси купил у лодочника запасное весло, с помощью вакидзаси кое-как его обтесал, и снова вырубился.
— Пиздец ему, — переглядывались секунданты.
В итоге Мусаси опоздал на три часа. Когда лодка пристала к берегу, Кадзиро был злой уже, как японский городовой. Увидев противника, отвесил изящный поклон, и встал в боевую стойку, готовясь совершить знаменитый маневр ласточки.
— Ласточка-хуясточка, — сказал Мусаси, выскочил из лодки, подбежал и ебнул фехтовальщика веслом по башке.
Кадзиро упал, выронил меч, тот задел завязку штанов Мусаси. Штаны свалились, но похмельный самурай даже не заметил.
Кадзиро попытался встать, но противник снова отпиздошил его веслом, помахивая хуем на глазах у изумленной аристократической публики. Фехтовальщик помер, а Мусаси отвесил зрителям поклон, отправился назад к лодке, весело посверкивая голой жопой и бормоча: «Такого самурая грохнуть пришлось. О чем, блядь, я думал?»
Остров назвали в честь погибшего Кадзиро, а Мусаси с тех пор попритих. «Может, мне освоить технику фехтования? — задумался он. — Не все ж бревном-то размахивать».
И тогда он перестал участвовать в поединках насмерть, занялся изучением пути меча. Заодно изучил уж и остальные искусства. Рисовал гравюры, вырезал деревянные фигурки, писал трактаты. Написал знаменитую «Книгу пяти колец», которая до сих пор считается одним из лучших руководств по стратегии и тактике.
Все у него получалось. Еще он создал свою школу боя на двух мечах — «Школа земли и неба».
А за шесть дней до смерти Мусаси удалился в пещеру, и стал писать завещание своим ученикам. Долго думал, что ж им посоветовать. Вспомнил все свои грехи, и написал, что так делать не надо. Его завещание содержит такие пункты, как: не искать удовольствий плоти, быть беспристрастным, не испытывать враждебности, не искать способа ублажить себя, и так далее. В общем, Мусаси не жил так, как завещал жить своим ученикам.
Но ведь он и не должен был так жить. Потому что гений. А все гении — распиздяи, и живут неправильно. Им можно, у них и без стратегии с тактикой все получается. Главное, вовремя ебнуть веслом.
Диана Удовиченко
0 комментариев